- Какой он у нас молодец, да? – восхищенно спрашивает Диана. – Пример настоящего мужчины.
И откуда у нее такое в голове? Не представляю.
Я притягиваю ее к себе, крепко обнимаю и утыкаюсь в макушку. Вдыхаю аромат ее волос. От нее всегда пахнет чем-то особенным, чем-то сладким и родным.
Не смотря на душевную близость с отцом, дочь с рождения была моей копией. Тот же аккуратный курносый носик, те же светлые густые прямые волосы, те же голубые глаза.
«Куколки мои», так нас порой называет Глеб.
Грустно, что нашей семье приходит конец таким нелепым и, в то же время, мерзким образом.
Из зала доносится какой-то шум, крики. При ремонте Глеб настоял на том, чтобы во всех комнатах была хорошая звукоизоляция, поэтому слов разобрать невозможно.
Я сильнее сжимаю Диану в объятьях, якобы чтобы поцеловать в макушку. На самом деле, я не хочу, чтобы она что-то слышала.
Шум и крики раздаются все громче. Голоса этих девиц становятся выше и переходят на визг.
Неужели нельзя выгнать своих шмар потише?
- Мам, что там происходит? – спрашивает Диана, уткнувшись одним ухом в мою грудь.
Все же услышала. Гадство!
Тонкая детская психика не выносит скандалов. Поэтому я все время старалась держать ее подальше от ссор. От любых ссор – дома, на улице и даже в садике. Говорила, чтобы она по возможности избегала конфликта.
Многие мамы со мной в этом вопросе были несогласны, потому что я якобы отнимаю у ребенка социализацию. Но моя позиция тверда. Не нравится, как кто-то играет – не играй с ним. Лучше отойди, чем ввязывайся в ссору.
- Да, наверное документы какие-то ищут, - пытаюсь я хоть как-то сгладить впечатления дочери.
Трусы свои они там ищут! Найти никак не могут. Отвратительно.
В тот же момент, раздается звон бьющегося стекла. Глеб еще сильнее кричит, причем продолжительно. Но и в этот раз мне не удается разобрать слов. Зная его, там из приличных одни только предлоги и междометия.
Дочь изворачивается и испуганно смотрит на меня. Я чувствую, как быстро колотится ее сердце.
- Бокал наверно случайно задели, - поглаживаю я ее по головке. – Ты же знаешь, как папа не любит, когда что-то бьется или ломается. Вот и ругается. Они же его подчиненные скорее всего.
Шлюхи они бесстыжие! Но так сказать дочери я не могу. Может когда подрастет, мы все это обсудим теми словами, какие сейчас у меня на уме. А пока…
Входная дверь хлопает и становится тихо.
Я встаю с кровати дочери и смотрю на нее. Как объяснить ей, что нам нужно уехать от ее любимого папочки? Не представляю. Нужно что-то придумать. Какой-то предлог. Что мы едем погостить. Только вот к кому?
Дверь в детскую распахивается.
На пороге стоит уже одетый Глеб. У него на лице красуются три алые царапины.
Странно, что я не слышала звука удара. Это как нужно не хотеть уходить из квартиры, чтобы драться с ее хозяином?
Как ни странно, мне его совершенно не жаль. В какой-то степени, я даже получаю удовольствие от виды его расцарапанной физиономии.
- Ой, папа, что с тобой? У тебя кровь? – спрашивает Диана, обеспокоенно глядя на своего отца.
Глеб трогает щеку на месте неглубоких ран, а потом смотрит на пальцы. Крови на них нет, но в продолговатых порезах виднеются ее алые отблески.
- Все нормально. Просто порезался, - одаряет ее ласковым взглядом он. – Не переживай, принцесса, это всего лишь царапины.
Его взор сменяется, когда переходит на меня. Брови сходятся на переносице, а уголки губ опускаются. Не вижу в его взгляде ничего кроме холода.
- Может, хоть теперь ты меня выслушаешь? – сурово спрашивает он.