– Не против… – лишь выдохнула я тихо.

– А что такого? Настя родит, и будут у вас дети. Лучше же, чем малыша с детского дома брать, непонятно от кого рожденного? А тут ты знаешь, что от любимого мужа и двоюродной сестры. Это ж почти твоя кровь, можно сказать. Практически твой биологический ребенок будет. Возвращайся домой, дочка, попроси прощения у них и у свекрови тоже. Мне сказали, что инфаркт она перенесла из-за твоего поступка! Дочка, так нельзя! Ты так больше не делай никогда! Мы уважаем, любим и ценим Каролину Дементьевну. Она хороший человек, – недовольным тоном продолжала вещать мама. – А Настю из-за стресса положили на сохранение вот только что. Ты думала вообще, какие последствия происходят от твоих действий, Лена? Им сейчас нужна материальная помощь. Оплати, пожалуйста, услуги врачей, и вообще, переведи их в частные городские клиники, чтобы они в государственных не страдали, там ужасно же. Тем более, ты можешь себе это позволить, не на последние деньги живешь. В общем, мы с папой одобряем поступок Насти с Димой. Все родственники в деревне за них. Ты в меньшинстве, так что давай, не дури, дочка, возвращайся на путь истинный.

Мне казалось, что я попала в параллельную реальность.

– О чем ты, мама? Какие родственники? Что за бред? Ты хочешь, чтобы я попросила у них прощения за то, что ненавижу их за предательство? Ты себя слышишь вообще? – прокричала я, хватаясь за горло.

– Какое предательство? Ты сама подписала договор, чтобы Настя родила вам с Димой деток, – будто бы с недоумением сказала мама. – Она и родит. А каким путем зачат, не всё ли равно тебе? Нам же вот важно, что всё естестественно, без всех этих греховных Эко-шмэко.

– Деток родит? – расхохоталась я. – Да она предложила мне продать своего второго ребенка! А другого она вместе с Димой сама воспитает. Слушай, мам, а если бы тетя Люда так с тобой поступила и папу отобрала бы, да еще и родила бы от него, ты бы также говорила?

Мне было так плохо, что, не дожидаясь ее ответа, я бросила трубку и закричала, впиваясь пальцами в голову.

Я кинула телефон в стену, и он отлетел, ударяясь экраном об угол тумбочки.

Плевать. Сейчас я ни с кем не желаю разговаривать. Ведь все против меня. Даже родная мать не на моей стороне, что уж говорить про других родственников. Какой стыд. Все в курсе, какой курицей я оказалась, что пустила в дом и пригрела на груди змею.

Я не ожидала, что мама будет на стороне Насти, ведь именно она – бесстыдная разлучница. Но всё оказалось еще хуже. Именно мама выступила, как оказалось, инициатором того, чтобы мама выносила мне ребенка. Неужели она и правда верила, что такая, как Настя, родит и уйдет в сторону? Ни одна мать не отдаст свое дитя постороннему. Одно дело – суррогатное материнство. Другое – зачатие естественным путем.

Я рыдала, казалось, несколько часов, окончательно принимала тот факт, что я словно приблудная нелюбимая дочь. Я всегда знала, что мама не любит меня так, как другие женщины своих детей, но никогда не понимала, почему. Прилежно училась и с самого детства старалась всегда помогать по дому. Но каждый раз всё равно была плохая. Любой малейший косяк, и меня обзывали криворукой, бедовой, бестолковой, бесполезным отродьем – и это самые цензурные эпитеты, которыми меня награждали в родном доме.

Поэтому я и уехала в город, как только подросла. Поступила в университет после школы, а домой возвращалась за последние десять лет раз пять от силы. Всего на день, не больше. Дольше просто не выдерживала.

Вышла замуж, поднялась, помогала родителям финансово, звала в город. Надеялась, что они оценят, увидят, как я стараюсь для них, но всё, что я слышала в ответ на свои старания – это критику. То разговариваю не так, то одеваюсь безвкусно и аляповато. Пассивная агрессия с их стороны так и разъедала меня, когда я туда возвращалась, словно я снова становилась той самой беззащитной девочкой – грушой для битья и их острот.