– Так и что она тебе рассказала? – хриплым голосом спросила я, ожидая услышать ложь, которую Настя вывалила на семью. Уж слишком ее поступок был мерзким, чтобы она смело могла рассказать о подобном во всеуслышанье.

Вот только, как оказалось, мама знала всю историю от и до. До мельчайших подробностей, вплоть до моего прихода домой. Это меня по-настоящему поразило. Я слушала всю эту историю так, будто она рассказывала мне о какой-то соседской семье, словно это обычная сплетня, над которой можно посудачить и посмеяться. Вот только мне было совершенно не до смеха.

– Это такой стыд, Лена. Еще никогда я так не обтекала, выслушивая, как меня Людка отчитывает. Ты нас опозорила. Вот как мне теперь с сестрой общаться?

Я потеряла дар речи, услышав мамины слова. Неужели мне послышалась.

– Мам, погоди, – прервала я ее стоны. – Ты на чьей стороне-то сейчас? Ты так спокойно об этом говоришь, будто я виновата во всей этой истории. Или ты не поняла? Это я вообще-то жена Димы, а Настя соблазнила его вероломно и забеременела от него! Мы вообще на ЭКО договаривались, даже заплатить ей собирались, а она предала меня! Услышь себя!

– О каких сторонах ты говоришь, дочь? – прозвучал строгий мамин голос. – Мы все одна семья. Настя тебе помочь хотела. Это вообще-то моя идея была, чтобы она вашей сурмамой стала. Еще не хватало, чтобы какая-то левая девица вынашивала наших внуков!

Мама сказала свое веское слово и замолчала, а у меня сперло дыхание. Я вдруг вспомнила, что первой про ЭКО я сказала именно маме. И именно после этого к нам сразу же приехала Настя.

Боже… Неужели она к этому как-то причастна?

Боль острой иглой впилась в сердце, и я прикусила щеки. Грудную клетку просто разрывало от агонии и накатывающей истерики. Я думала, что ничто больше не способно меня удивить, но когда мама продожила делать мне внушение, я будто умерла.

Сначала она тяжко вздохнула, словно собиралась говорить с душевнобольной. Я вдруг вспомнила свое детство. И меня затопило отчаяние.

– Ну дочка, послушай, мы считаем, что не надо было тебе вот эти все дурацкие процедуры делать. ЭКО – это всё вранье наверняка. Мы люди простые, деревенские, нас соседи бы не поняли. Ну вот что это за ребенок из пробирки, а?

Мама произнесла это таким тоном, что он напомнил мне тон Насти, когда она пыталась оправдать себя, когда я застала их с Димой в постели.

– Вы столько денег потратили на что-то искусственное, неестественное, ужас! Лучше бы эти деньги сохранили и потратили на будущего ребенка. Или нам перечислили. У нас тут вон, Ирочка подрастает, в школу ей скоро, шестой класс, как никак. А вы всё жируете с Димой. Эко. Ишь!

– Мама, ты снова завела эту песню? Сейчас двадцать первый век на дворе. Да и ты знаешь же, что я не могу родить сама. Ты знаешь это! – сама того не желая, я повысила голос, чувствуя, как к горлу подкатывает истерика.

Я готова была кричать, чтобы меня, наконец, услышали, но забыла, что мама всегда была на стороне Насти. Всегда. Даже в детстве, несмотря на то, что я была на два года младше, именно мне доставалось за наши общие проказы. Конечно, тетя Людмила грудью вставала за Настю и никому не позволяла ее обижать. А меня мама всегда выставляла виноватой. Неужели я и правда такая наивная, что поверила, что даже в такой ужасной ситуации мама сможет принять мою сторону? Дура! Полная дура!

– Вот именно поэтому мы не против того, что Димка сам взял инициативу в свои руки, – слова мамы прозвучали, словно мина, разорвавшаяся у меня под ногами, настолько она контузила меня и выбила почву из-под ног, что дальнейшие ее слова я понимала с трудом.