А теперь я пожинала плоды, глядя на то, как с их помощью разрушился мой брак, а теперь и бизнес был поставлен на паузу.

– Ты же должна быть в больнице, на сохранении, – наконец, отмерла я и сморозила полную глупость.

Поняла это, когда увидела, как Настя гордо вздернула подбородок.

– Меня выписали. Не твоими молитвами, между прочим, Ленок. А ты чего приперлась? Ты ж вроде как разводишься.

– Это моя квартира. Так что не твое дело, что я делаю около нее. А вот ты… – прошипела я и вошла внутрь резко и твердым шагом, не собираясь ютиться у порога, как бедная родственница. В конце концов, в нашей ситуации ею являлась как раз Настя. – Ты, я надеюсь, пришла забрать свое шмотье? Так уж и быть, можешь забрать его. Я в нем всё равно утону, а на благотворительность стыдно отдавать.

Настя опешила от моего напора, растерялась и сделала несколько шагов назад. Машинально обхватила живот руками и скользнула взглядом по моему лицу, словно выискивая признаки того, что перед ней стояла не я, а по меньшей мере мой двойник. Иначе она и не могла понять, что за метаморфозы со мной произошли. Невдомек ей было.

– Чего это стыдно? – вздернула она бровь.

– Ты же гулящая, чужих женихов и мужей из семей уводишь. А благотворительность должна быть честная и белая, а не с плеча грешников. Стыдно будет твои вещи не то что в церковь нести, срам, прости господи, даже бомжам отдавать.

– Ты чего это раздухарилась, Ленок? Ты знай свое место, мой Дима, он…

– Рот закрой. Я тебе не Ленок, А Елена Игоревна. А твой Дима? Что он? Кстати, где он?

– Дима! – закричала Настя и посмотрела на меня исподлобья. – Ты бы уходила побыстрее, пока я добрая, Лен. Иначе сейчас Дима из спальни выйдет и задаст тебе трепку. Стыдно перед соседями будет, когда он выкинет тебя, как шелудивую псину.

– Шелудивую псину?! – прорычала я и стиснула кулаки, еле сдерживая себя от того, чтобы не врезать этой гадине, смеющей сейчас открывать на меня рот. – Ты за языком следи, Настя. А то как бы тебе сейчас не лететь по лестнице вниз, на потеху всем соседям.

В этот момент вода в ванной утихла, а затем, спустя время, на пороге появился Дима. Банное полотенце было обернуто вокруг его бедер, а маленьким он вытирал волосы.

– Ты почему ей дверь открыла, Настя? – недовольно спросил он у моей двоюродной сестры, пока я продолжала стоять в обуви в коридоре. – Я же сказал тебе, что замки сменил. Сейчас сама ее в коридор выпинывать и будешь, глупая гусыня!

От его слов меня затрясло. Но уже не от шока или потрясения, а праведного гнева.

– Ты совсем оборзел, Амелин?! Вышвыривай свою подстилку и сам убирайся! Эта квартира на меня записана, а ты здесь всего лишь прописан.

– Это ты бы поменьше борзости проявляла, Ленка. И вообще, чего ты домой вернулась. Тебя арестовать должны были. Или ты кому надо дала, что теперь здесь стоишь?

Я и до этого понимала, что наглость Димы была не на пустом месте, ведь даже дурак не стал бы лезть на рожон, понимая, что и имущество, и бизнес записаны на жену. А этот идиот и в ус не дул, продолжал меня унижать и оскорблять. Так что вывод напрашивался сам собой.

– Так это ты натравил на меня ОБЭП? Сколько ты им предложил?

– Так это ты натравил на меня ОБЭП? Сколько ты им предложил?

Вопрос повис в воздухе. Дима не спешил на него отвечать. Только прищурился и оскалился с таким наглым видом, будто ему доставляло наслаждение наблюдать за моей разъяренной физиономией. А вот мне было совершенно не до шуток.

– Что такое ОБЭП? – подала голос Настя, о которой я успела забыть. Она всё продолжала наглаживать живот, чем раздражала меня неимоверно, но я просто сцепила зубы, не собираясь ей отвечать. Впрочем, в этом не было нужды. Дима справился сам.