– Что? Проблемы возникли?

Когда я собралась и уже стояла в коридоре, обувая туфли, на пороге Настиной комнаты возник Дима. Сонный, в одних трусах, он при этом ехидно улыбался, будто ему доставляло удовольствие лицезреть мое обеспокоенное лицо.

– Не твое дело! – огрызнулась я, уже предвкушая, что выгоню его сегодня вечером. Наверняка адвокат сумеет это организовать. Сил моих уже нет видеть его наглую физиономию. Он даже больше не пытался выглядеть и быть примерным раскаивающимся супругом. Показал, наконец, свое истинное лицо. И как я была настолько слепой, что раньше не замечала этого?

– Ты бы, Ленка, лучше за языком следила, как за работой. Глядишь, и проблем бы никаких не было. Ну ты это, звони, если вдруг помощь понадобится.

С этими словами Дима зевнул, почесал живот и удалился в сторону кровати – досыпать. Вот уж кто точно не беспокоился о работе, так это он. И как он собирается вести бизнес, если отожмет его, как планировал? Конечно, я не дам ему ни шанса, но даже если вдруг такое произошло бы, уверена, он развалил бы его на раз-два и снова сидел бы с голой задницей. Не зря его отец в свое время говорил, что его единственный сын лоботряс, не то что дочка. Свекровь всегда злилась на это, но дочь тоже любила. Та вышла замуж за какого-то артиста из Европы и укатила жить туда, так что Дима не поддерживал с ней отношения еще со времен начала нашего брака, а я бесконечно выслушивала от Каролины Дементьевны, что, дескать, дочка у нее – европейка.

– Лучше бы мать в больнице навестил, тунеядец! Позорище, а не мужик! Трутень диванный! Смотри, не наделай дырки в диване от своей задницы! – крикнула я напоследок и ушла, громко хлопнув дверью. Это доставило мне небывалое удовольствие.

Раньше в скандалах последнее слово оставалось за Димой. Это он вечно гнул пальцы и показывал характер, а теперь это бы уже не сработало. Мне было плевать. Так что ушла я с чувством выполненного долга. Будто аж легче стало на душе. Вот только пока я ехала в офис, настроение мое верно, но плавно падало вниз. Я была напряжена предстоящей проверкой и злилась, что даже не знаю, кто к нам пожаловал. Судя по взгляду Димы, он знал. Не удивлюсь, если он же сам и натравил проверку. Идиот.

Когда я вошла в приемную, Олеся сидела за своим столом с выпрямленной спиной, будто ей вместо позвоночника вставили металлическую трубу. А вот напротив, на диване, восседали двое мужчин.

– Доброе утро! Прошу в мой кабинет! – сказала я твердым поставленным тоном, который репитировала часто на курсах ораторского мастерства. В самом начале, когда я только начинала цветочный бизнес, мне не хватало командного голоса, так что мои подчиненные меня особо не слушались и панибратничали, но после, натренировавшись, я сумела поставить персонал на место. Далось мне это нелегко, но я справилась.

Мужчины при моем появлени отложили чашки с кофе на стол, а сами поднялись, изучая меня острыми взглядами. Стало неприятно, будто меня пропустили через рентген и металлоискатель одновременно. Что меня напрягло в большей степени, так это то, что они были в форме. Не обычная пожарная или СЭС-проверка.

– Елена Игоревна Амелина, верно? – спросил у меня один из мужчин, тот, что помоложе и покрупнее, будто больше меня раза в два, с черными волосами, карими глазами и ярко выраженным квадратным подбородком.

– Верно, д-да, – сглотнув, ответила я. Мне стало не по себе от того, каким испуганным стал мой голос. Мужчины будто давили на меня своей аурой и цепкими взглядами. Тот, что постарше, хоть и был чуть поменьше крупного, но всё равно был выше и здоровее меня по меньшей мере на полторы головы. Он первым и представился.