Я только–только вылетела из «ИгнатовПлюс», хватанула свежего воздуха и рванула в сторону от двухэтажного пафосного здания так быстро, будто за мной гонится стадо разъяренных быков. Не оглядываясь. Не сожалея о погроме. Досадуя, что была такой наивной, доверчивой, влюбчивой. Дальше своего носа не видела.

– О чем? – услышала в ответ невинный и очень удивленный голос.

– Что Лерка спит с моим мужем?

– Чего–о? – неверяще протянула подруга. – Ксюх, ты там пьяная, что ли?

– Понятно, – буркнув, я отбила звонок, а потом вовсе отключила разрывающийся от Юлькиных звонков телефон.

Словно в спину дул попутный ветер, ноги несли как можно дальше от смеха, стонов, криков бывшего божества и его подстилки.

В трех кварталах от «ИгнатовПлюс» адреналин схлынул и начался откат.

Что я наделала? – будто громом врезало по темечку.

Нет, разбитых стекол и чужого ноутбука мне не жаль. Можно было разбить там вообще все. Имела право.

А вот то, что я так легко сдалась и согласилась на развод – это я зря. Надо было бороться. Что там сказал адвокат? В брачном договоре есть пункт про измену? Вот же измена была – только что перед моим носом. Хоть фото делай, хоть кино снимай. И фото, где я целуюсь непонятно с кем, было бы фейком. Обвинения Игнатова и его юриста ничто по сравнению с моими доказательствами.

Но что сделала я? Правильно, ни–че–го!

Мало того, сама лично подарила Леониду и Лерке все, что у меня было. А надо было попортить нервишки этой парочке. Хотя стоп, почему парочке? Адвоката мне подсунула, прости господи, шлюшка моего мужа. Он же убедил меня, что шансов нет, так что там целый синдикат мошенников. И я попалась.

О, таких дур, как я, свет божий еще не видывал, – воет мое нутро. – Все же было на поверхности, а я как всегда – в розовых очках.

Что им мой концерт – лишний повод поржать над деревенщиной. А фактически я освободила муженька и подружку от себя. Поди уже мчатся в загс писать заявление на вступление в брак. А Зуев будет, интересно, кем на их свадьбе – подружкой невесты?

Ой, да флаг им в руки!

Обессиленно падаю на лавочку под раскидистым кленом в маленьком сквере. Закрываю лицо руками и, как бы не хорохорилась, а слезы нашли выход. Очищающие и опустошающие одновременно. Горькие, с привкусом лжи и обманутых надежд.

Господи, какой наивной я была все это время! Верила в любовь. А где она, эта любовь? Нет ее! Не бывает!

Надеялась, что Лёнечка пошутил? Хотела о ребенке рассказать?

Какое счастье, что не успела. Но Зуев, скорее всего, проболтается. Так что мое положение – вопрос времени.

Но развод уже оформлен, Игнатов к моему малышу отношения больше не имеет. А если сделает вид, что не в курсе, – будет вообще замечательно.

Малыш…

Я его хотела. Я его ждала.

А теперь…

– М–м–м! – со стоном отчаяния запускаю пальцы в волосы, тяну их, намерено причиняю себе боль.

Что делать–то теперь? Из–за собственной импульсивности осталась ни с чем, но беременная. На потеху Игнатову и подружке. Идиотка.

– Случилось что? – кто–то сочувственно спросил скрипучим голосом и тронул мое плечо.

– Мм, – неопределенно промычала, не поднимая головы.

– Умер кто–то? Мать, ребенок?

– Вы что? – вскидываюсь и встречаюсь взглядом с бело–голубыми, почти прозрачными глазами сухонькой сердобольной старушки. Миленькой в своем цветастом платье, с белыми короткими волосами, которые трясутся то ли от заигрываний ветерка, то ли от мелкого дрожания лица. – Никто у меня не умер, просто… плохо…

Старушка пожевала бледные тонкие губы, будто раздумывая идти мимо или спросить еще чего.

– Болеешь?