И как жаль, что нельзя попасть в будущее, когда весь этот кошмар закончится.

Я верю, что все у нас с Лёней наладится, надо только набраться терпения и пережить сложный этап в нашей жизни.

Пью кофе, не чувствуя вкуса. Прислушиваюсь к шорохам с улицы, ожидая услышать шаги любимого. Но за окном только шум ветра и дождя.

Готовлю обед. Лёня любит все свежее. Дважды есть одно и то же он не будет. Несвежее тоже.

После, закутавшись в плед, сижу на диване в гостиной, поджав под себя ноги.

Весь день.

Вечер.

Ночь.

С телефоном под боком.

.

– Ты еще здесь? – просыпаюсь от грубого толчка в плечо.

Раздираю ресницы, замечаю, что за окном светло. Я проспала на диване до позднего утра. Почти сутки. Засоня. Видимо, стресс и прошлая бессонная ночь «уложили» меня в спячку.

Молниеносно в памяти проносятся события последних дней, но муж передо мной вселяет надежду, что он вернулся и готов слушать и прощать.

– Лёня! – обрадовано подскакиваю, с досадой думая, что выгляжу, наверное, растрепанной и заспанной, и тут же падаю обратно, встретившись с его ледяным взглядом.

Наивно думала, что муж, проведя два дня вне дома, остынет, простит, выслушает.

Ничего в его лице не изменилось. Те же ненависть, холод, брезгливость.

Кутаюсь обратно в плед.

– У тебя десять минут, чтобы убраться из этого дома, – чеканит Игнатов.

Стоит перед диваном, широко расставив ноги, руки за спиной сцеплены в замок.

Чужой человек. Страшный. Опасный. В оболочке моего любимого мужа.

– В смысле? – непонимающе хлопаю глазами. О чем он говорит?

– Я подал на развод.

– Что ты сделал? – не верю своим ушам.

– Я. Подал. На развод.

Сжимаю голову обеими руками, отказываясь принимать действительность.

Это все сон. Плохой сон. Кошмар.

Глаза мгновенно наполняются слезами.

– Лёня, послушай…

Встаю с дивана, хочу положить руки на плечи мужа, чтобы говорить с ним глаза в глаза.

Он одним взглядом показывает, что не стоит этого делать.

– Лёня, – тороплюсь высказаться, пока он не перебивает, – я тебе уже говорила, ничего не было. Я тебе не изменяла. Этот парень заставил целовать его, иначе он бы меня изнасиловал. И кто–то сфотографировал нас. Поверь мне, пожалуйста. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Мне никто не нужен.

– Пять минут, – морщится как от зубной боли.

– Лёня! – вскрикиваю. – Да услышь же ты меня!

– Пошла. Вон! – жестко проговаривает.

– Да что с тобой случилось?

Толкаю его в каменную грудь ладонью, надеясь пробудить, привести в чувство. Заглядываю ему в лицо, пытаюсь поймать взгляд, ведь глаза – зеркало души. Мои глаза не врут!

Эту глыбу не сдвинуть. Любимые черты заострились, нос, кажется, стал длиннее и тоньше, придавая лицу орлиный вид. А взгляд…

ТАК Лёня на меня ни разу не смотрел. Брезгливо, будто я заразная.

– Почему не хочешь просто выслушать все от начала до конца?! – волна возмущения и отчаяния овладевают мной. – Ты же любишь меня, Лёня! И знаешь, что я люблю тебя, только тебя! Маленькая оплошность и все, за борт? Ты же не такой, – качаю головой. Как достучаться до него? – Я тебя знаю – ты добрый, чуткий, внимательный. Ты никогда не делал поспешных выводов, всегда проверял каждую мелочь. Почему сейчас не хочешь разобраться, любимый? Почему так просто вычеркиваешь меня из своей жизни?

Все тщетно. Его разум спит. Ни одна мышца на красивом лице не дрогнула. Лишь в глазах, глубоких, темно–синих, обрамленных густыми цвета молочного шоколада ресницами, появилось некое раздражение.

– Время вышло. На выход, – берет меня за локоть.

Вырываюсь.

– Ты… ты же знаешь, мне некуда идти, – теряю выдержку. Вот–вот сорвусь в истерику.