— Марин, но мне жить негде, — напомнила я. — Я не вернусь к Роберту…

— Ну снимать будешь, — сразу нашлась Марина, но я снимать-то понятно, что буду, но долго за съёмную квартиру платить, когда могла бы за свою, не хотелось.

— Да, ты права, — признала я и потерла лоб. — Я поняла тебя. Да. Спасибо.

— Не за что, если что пару дней у меня перекантуешься, а там выберем тебе что-нибудь…

Я попрощалась с Мариной. На душе было ещё хуже чем до разговора. Роберт если узнает про ипотеку, точно ничего хорошего не выйдет. Я и про беременность говорить не особо хотела, понимала что надо, но вкладывать в руки мужа такие инструменты для манипуляций казалось глупым.

В бабушкиной спальне все сохранилось почти как при ее жизни. Я даже пирамиду из подушек с кровати не убирала. А сейчас все пропиталось пылью. И одиночеством.

Оно убивало больше всего. Как ножом по живому резало. Я справилась с уходом бабушки только благодаря Роберту, а сейчас…

А сейчас справлюсь с разрывом с Робертом благодаря малышу.

— Бабуль, — я села на кровать, посмотрела на семейную фотку в старой деревянной фоторамке, где мы с ба были в парке и фоткались у большого Микки Мауса. — Ты знаешь, а я беременна…

Мне казалось, что если я буду говорить вслух, бабуля обязательно меня услышит и возможно подскажет как правильно поступить. А ещё я просто хотела с кем-то небезразличным поделиться тем, что у меня будет ребёночек.

— Знаешь, ба… — я всхлипнула и смахнула слёзы со щеки. — Я так хотела его. Думала как расскажу мужу. Понимаешь, я бы тогда выдержала все. Закрыла, залатала все дыры. Я очень хотела родить малыша. И чтобы он был такой же серьёзный как Роберт или наивный как я. И вот знаешь, я бы однажды показала ему твои старые тяжёлые фотоальбомы. Помнишь, вот те в бархатных обложках…

Я повалилась спиной на подушки и они поехали к стене. По привычке дернулась, думая, что бабуля заругает, но поздно осознала, что никто меня никогда теперь не заругает и не заставит надеть те колючие колготки и не поведет в садик. Вообще для ребёнка самое страшное, что может сделать взрослый, это отвести его в садик. Но сейчас я испытывала то непонятное и болезненное, которое заставило меня прикрыть глаза и тихонько попросить, вдыхая аромат старых духов:

— Бабуль, отведи меня в садик…

Потом сама же невесело усмехнулась, понимая, что моя просьба результат того, что просто было страшно, а в садике все понятно и по расписанию. Но во взрослой жизни все расписания летели всегда в топку.

Вот и моя расписанная как симфония по нотам жизнь тоже полетела.

Я обняла одну из подушек и спрятала в мягком воздушном перьевом облаке лицо.

А глубоко за полночь в дверь квартиры постучал Роберт.

— Что тебе нужно? — спросила я, вытирая слёзы.

— Ты… — сказал Роберт и подхватил меня руки, шагнул в квартиру и зло прошептал: — Только ты, и эту ночь мы проведём вместе…

15. Глава 15

— Пусти меня! — всхлипнула я, выворачиваясь из рук мужа. — Немедленно отпусти, Роберт…

— Нет, ты моя. Я твой… — холодно сказал муж и, дотянувшись до двери, хлопнул ей.

— Давно ли? — спросила я, стараясь оттолкнуть мужа и достать ногами до пола.

— Всегда, — обрубил муж и прошёл вместе со мной в зал, ссадил на диван и расстегнул свою куртку. Я прижала колени к груди и покачала головой.

— Всегда ты был чьим угодно, но не моим… — сказала я, смотря исподлобья на супруга. — Ты изменял мне. Ты позволял своей матери унижать меня пренебрежением…

— Тебя ее пренебрежение никогда не волновало, — заметил муж и бросил куртку на старый стул с резной спинкой.