Скольжу по её формам. Не Мила, да, у той изгибы что надо, есть за сто схватиться. Эйлис хрупкая и в этом её очарование. Тонкие, будто веточки запястья, узкая талия, кажется, её можно двумя руками обхватить. Слежу за тем, как качаются её скрытые сейчас юбками бёдра, и вспоминаю прошлую ночь. Проклятье. Едва удержался же. И всё же насилие в отношение женщины недопустимо.
И даже если у меня штаны лопнут от желания вжать её в стену и консумировать этот абсурдный брак прямо сейчас.
– Какое дело у тебя ко мне? – нервно спрашивает Эйлис.
– Ты захватила мешочек, который нужно орошать?
Она вздрагивает и неуловимо отступает от меня. Косится на дверь в комнату, где теперь живёт её мать. Меня это забавляет, и я шагаю прямо на неё, вгоняя бедняжку в угол, образованный несущей аркой и стеной. Эйлис смотрит влево, намереваясь выскользнуть из ловушки, но я отсекаю эту возможность, уперев руку в стену.
Очаровательная маленькая Эйлис. Распахивает огромные и ясные как летнее небо глаза, немедленно вспыхивающие внутренним светом. Подаюсь вперёд, так что жёнушка оказывается зажата между мной и стеной. Испуганно выдыхает, приоткрывая губки и я, не сдержавшись, наклоняюсь, чтобы сорвать с них поцелуй. Эйлис вздрагивает, упирается ладошками в мою грудь, но не пытается оттолкнуть.
Голову кружит. Звуки становятся вязкими, во всём мире есть только я и она. Моя истинная, моя волчица. Сколько лет я учусь познавать себя и свою сущность, а теперь одна маленькая хрупкая девочка рушит всё, что я строил и структурировал, и показывает, что за всем этим находилось нечто большее. Мне тревожно с ней и одновременно невероятно интересно.
– Хотел сказать тебе, что скоро к нам приедут гости. Вероятно, завтра, – шепчу ей в губы, придерживая за талию, потому как Эйлис едва стоит на ногах. Новообращённых и без того качает, а раз уж мы делаем шаги навстречу друг другу ей совсем сложно. – Там будут мужчины, которых ты заинтересуешь, в романтическом плане.
– Но я же…
– Моя, верно. Они захотят ослабить именно меня. И раз уж моей драгоценной жёнушке пока незачем орошать ячмень, нужно убедиться, что глупостей она не наделает.
– Не сравнивай меня с собой! – мгновенно огрызается Эйлис, сверкая глазами.
– Тише, тише, – касаюсь пальцами её губ. – Я лишь предупреждаю, что такое обязательно будет. И если я смогу себя сдержать и быть нежным в твою первую ночь, то эти двуликие будут жёсткими. Пустят по кругу и вышвырнут, когда ты надоешь, поэтому держишься рядом со мной и не лезешь в неприятности. Ясно?
Эйлис тушуется. Конечно, одно дело показывать зубки мне, зная, что ничего плохого я ей не сделаю, а если и накажу, то ей понравится, и совсем другое – связываться с незнакомыми и опасными двуликими. Ей ещё предстоит научиться понимать границы и угадывать, как себя подать, а пока придётся вести за руку, оберегать и учить.
Но в том и прелесть. Как бы я ни сопротивлялся воле Луны, в её решении был и плюс. Я могу вырастить такую жену, какая мне и нужна. Эйлис уже не ребёнок, но и не взрослая. Определённо, так интереснее, чем просто заставить её рожать для меня…
Проклятье, это мои мысли или волчьи? И есть ли разница?
– Я поняла. А Мила там будет?
– Обязательно.
Эйлис неожиданно отталкивает меня и чётко произносит, закрыв глаза и лишая меня возможности видеть свет:
– Нет.
– Эйлис, она ведёт некоторые мои дела.
– Я сказала нет!
Морщусь. Глаз малышка не открывает. Она так пытается сдержать волчицу или… поняла, как противостоять моему влиянию?