Слава уверенно прервал ее поток слов:

- Пожалуйста, принесите две чашки кофе, ущерб запишите на мой счет. В произошедшем есть и моя вина. Посиди секунду, я вернусь, - сказал он Лере и через минуту стоял рядом уже с ключами от своего номера.

Лера не была готова сидеть со Славой за одним столиком, говорить. Да и времени оставалось не так уж и много. «но пятнадцать минут у тебя точно есть», прошептал внутренний голос.

Время промчалось словно одна минута, хотелось того или нет, пора было собираться. Видимо, ест такая закономерность, когда люди не могут проявить эмоции, мысли словами, то их подталкивает к этому ангелы ли хранители, соблазняет ли сам дьявол, но что-то происходит. Что-то очень малозначительное и в то же время отправное для работы подсознания. Например, эти двое одновременно тянутся за салфеткой, и одна рука случайно накрывает другую. Нет ничего интимнее, чем случайное соприкосновение двух рук. Жар одной ладони помогает разгореться пожару внутри другой, одна маленькая ладошка остается внутри большой, и весь сакральный смысл жизни начинает сосредотачиваться на пульсе, который бешено стучит в обоих запястьях. Неважно, у кого первым хватит сил вырвать ладонь, чтобы оставить сиротой другую – чужую (чужую ли?). На этот раз сильнее оказалась Лера. Едва пробормотав, что у нее семинар, она почти бегом подошла к лифту, надеясь, что пока Слава расплатится, она уедет на нем далеко-далеко – на свой четвертый этаж. К сожалению, ее план не сработал и закрывающиеся створки были остановлены ногой Славы.

– Не убегай, я же ничего не прошу. – сказал Слава.

– Я знаю.

– Так много лет прошло.

– Аха.

– А кажется, что все было вчера.

– Да.

– Лера. – Ладони Славы нежно погладили щеки.

– Так нельзя.

– Почему?

Как Лера должна объяснить почему? Потому что это очень интимно, слишком интимно. Это гораздо интимнее, чем лежат с мужем под одеялом в одной сорочке, а то и без.

лава не ждал объяснений, он уже тихо целовал. Откуда он знал, что так можно. Почему ему можно? Почему Лера ничего не говорит? Что с тобой, Лера? Это неправильно, как же это неправильно, как же это поздно. Хорошо, вот они губы, любимые губы. Такие же желанные. Лера, все, убедилась, что эти губы до сих пор желанные. Надо это заканчивать, за-кан-чи-вать. С трудом оторвавшись от источника радости, старясь говорить как можно увереннее, Лера произнесла:

– Слава, пожалуйста, не делай так. Я не буду устраивать киношных сцен с пощечиной и так далее. У меня просто нет времени, спешу в институт. До свидания. И всего хорошего. Я действительно желаю тебе всего самого хорошего. Прощай.

Семинар вроде прошел хорошо. Вроде – потому что Лера вроде и была там, и пыталась слушать, даже задавала вопросы, выступила со своим докладом, отвечала на вопросы и в то же время в голове у нее витали совсем другие мысли.

Она рассказывала о переводческих трансформациях, которые использовала при недавнем переводе не совсем знаменитого английского детектива, а думала, какие трансформации произошли сегодня утром в ее жизни. Тут же говорила о приеме переводческого добавления, и ругала себя, что утренняя «добавка» к кофе в виде поцелуев до сих пор чувствовались на губах; говорила о возможных затруднениях и типичных ошибках при переводе игры слов, каламбуров, а думала о том, какую сладкую ошибку совершила утром.

А еще ее волновало то, что Слава подумал про нее, вот уж пример проявления комплекса зависимого, горько усмехалась она своим мыслям. В пять вечера она полностью освободилась и купив йогурты, фрукты и сок она поспешила в свой номер. Есть в кафе отеля она сегодня точно не рискнет. Завтра последний день семинара, и послезавтра она уедет к мужу. Все будет как прежде. Никакой Слава ей не нужен. Отболело, нечего бередить рану. Ее план – прост и гениален, надо запереться в номере и никуда не выходить эти два дня, а потом тихо и осторожно, словно преступник, находящийся в федеральном розыске уехать в родной город. Она продумывала план, не понимая своих эмоций: то ли желает встречи со Славой, то ли боится, что он ее увидит.