Рассвет теперь приходит все позже и позже. Еще не видно за окном, как нависло над домами осеннее небо, еле сдерживая капли холодного дождя, продлевая тепленькие дни. Город окутан туманом. На столе пищит будильник, показывая семь часов утра, и в соседних подъездах в окнах потихоньку начинает загораться свет.

Делаю последнюю затяжку. Подташнивает от табачного дыма, тушу бычок в горшке с мокрой землей, где так и загнил кактус. Комкаю пачку, нажимаю на педаль мусорного ведра и отправляю туда все, даже откупоренную бутылку дорогущего вина.

Что я делаю? Убиваю себя еще больше? Хватит, надо взять себя в руки. С сегодняшнего утра.

Открываю настежь окно, холодный осенний ветер врывается в квартиру, сдувая со стола листы А4, с шуршанием по полу относя их в коридор. Отрываюсь от подоконника, поднимаю с пола разбросанный договор с предварительными условиями развода. Складываю в стопку по нумерации. Разравниваю первый лист, который я смяла, и снова вчитываюсь в печатные буквы.

«Я вступил в брак с ответчиком, — далее следует моя фамилия, — прожил восемь лет в почти счастливом браке».

В почти? Гад, да я жила тобой! Забыв про себя. Я стала твоей тенью, растворилась в тебе, доказывая, что преданней меня нет. Господи, для кого и для чего?

Дальше веду глазами по строчкам.

«Хочу расторгнуть данный брак, потому что дальше он не может существовать, так как мы изжили все ресурсы отношений и проживаем в квартире как чужие люди. Любви больше между нами нет».

Глаза тяжело смыкаются и размыкаются, прыгаю от строчки к строчке, уже не вникая в суть, а крупные слезы катятся по щекам, тарабаня по листку, где написано, что меня вызывают на бракоразводный процесс. Спазм перехватывает горло, и трудно сделать вдох. Я сойду с этой остановки грусти и печали. И буду самой счастливой. Развею этот кошмар. Скоро... очень скоро. Полюблю другого и, возможно, поверю еще раз.

Возвращаюсь к графе «Имущество». Меня отвлекает телефонная трель, на экране «Мама».

— Алло? — кладу трубку на плечо, хватаю веник и сметаю оставшиеся осколки разбитого зеркала.

— Ксения, ну что, как дела? Нашел тебя муж?

— Мама, я и не терялась. Вчера с тобой почти весь день говорили.

— Ты знаешь, мне сон сегодня снился, желтые цветы! И знаешь, к чему они?

— Понятия не имею!- рассматриваю перебинтованную руку, хорошо, что осень легко будет скрыть от любопытных глаз.

— В соннике написано: к измене или лжи.

Надо же, первый раз мама со своим сонником попала в яблочко.

— Дочь, скажи мне честно, ты там случайно не того?

— Чего? — выравниваюсь. Любуюсь пустой стеной. Надо чем-то ее украсить. Чем-то, что будет радовать глаз.

— Любовника нашла? Ты скажи, я же мать, я все пойму. Сама не святая была. Но, дочь, помни, такого мужчину, как наш Игорёк, потеряешь — локти кусать будешь.

Не удерживаюсь, смеюсь от маминых предположений. Нет, она права, и сон ее в руку, и приснился он с воскресенья на понедельник. Только не обо мне он. Сказать все, как есть на самом деле, пока не хочу. А то начнется эпопея в стиле «Я же говорила… Ну что ж теперь жаловаться. Глазки видели, что выбирали, так хоть заглядись». Я морально истощена и не могу вступать с мамой в дебаты.

— А что ты смеешься? Так да или нет?

— Мама, разве я похожа на того человека, который нашел любовника? — горько усмехаюсь. Я сейчас больше похожа на слепую и глупую курицу.

— Тогда где ты пропадаешь? Уже второй раз! Что у вас там вообще происходит?

— Мама, послушай... — но вопли и ругать не дают мне рот открыть, и я просто сбрасываю. Я не хочу слушать, как на меня орут.