Мама методично уничтожала все, что не вписывалось в ее видение прекрасного. В зале, где обычно собирались гости, ни одной фотографии, ни одной картины, свечки, ковра, хоть чего-то, за что бы цеплялся взгляд.

Подушку отвоевал отец, и мама пошла на уступки, потому что семья это компромисс. Херовый компромисс, к слову. Она как диктатор захватила всю власть в доме и милостиво отдала народу право на сигаретку после операции… или послушать музыку в туалете… или подушку.

Наверное, им нравились такие отношения. Мне – нет.

- Что смотришь? – я кивнула на ноут.

- Да по работе. Шунтирование сердца без разрезания грудины.

- Ага. А на самом деле что?

Папа опустил лицо в пол и признался:

- Сватов. Последний сезон, интересно же, чем там все закончится. Хочешь со мной глянуть?

- Нет, пап, я поговорить хочу.

Папа откашлялся, а потом поднялся с места и закрыл дверь в зал, чтобы мама и бабушка не могли нас услышать. Не чтобы сберечь мои нервы, а потому что подслушивать нехорошо. В этом был весь Борис Абрамович.

- Пап, мы с Савранским разводимся, и я хочу, чтобы ты это знал.

Отец поморщился. Глубокая складка вертикальной бороздой прошила лоб, добавив папе лишних лет. Открытие своей клиники выпило из отца все силы, и теперь вместо энергичного мужчины передо мной сидел недовольный жизнью старик.

- Все решила?

- Все.

- И не передумаешь?

- А смысл?

- Ну и хорошо. Надо решить, как сказать об этом Савранским, чтобы с наименьшими потерями…

- Как это отразится на твоей клинике?

Папа задумчиво перебирал пальцами бахрому на лежащей перед ним подушке. Он так погрузился в это состояние, что не то впал в транс, не то заснул.

- Папа?!

Отец дернулся, и снова посмотрел на меня. На этот раз с жалостью.

- Не будет клиники, ребенок.

- Как же, – ошарашенно прошептала я. - Ты бросишь все?

- Ну, бросить такую махину у меня вряд ли получится. Продать… если за очень смешные деньги. Не знаю, как-нибудь выкручусь.

- И давно ты это решил?

- Ну… первый звоночек был от задницы твоего мужа, на том празднике, - грустно улыбнулся папа, - второй вот сейчас, когда ты сказала, что уйдешь от него.

- Пап, я не смогу остаться.

- Понимаю, - он встал и оперся рукой о подлокотник, будто бы ноги совсем не держали моего старика, - , правда понимаю, Настюш. Разводишься и ладно, а я как-нибудь сам. Дети не должны решать проблемы родителей.

Его голос звучал тихо, так что мне приходилось напрягаться, чтобы расслышать каждое слово.

- Да я и не решаю, просто можно придумать варианты, это ведь дело твоей жизни! Проблема в деньгах?

- И в них тоже.

- Можно взять кредит.

- Какой по счету? И на кого теперь? На мне и маме есть по кредиту. На тебя возьмем?

- Можно и на меня, - я закусила губу, чтобы не выдать злость. – Есть же инвесторы!

- Которых я привлек на совместный проект Абрамовичей – Савранских. Насть, ты же знаешь, какие у зятя пришибленные родственники. Если вы разведетесь, они не то что ко мне работать не пойдут, там никто на одном гектаре земли с нами срать не сядет!

Я знала, но не думала, что все так критично. Да, мы могли бы найти замену врачам, но фамилия в нашем деле подчас решает куда больше настоящих заслуг и достижений. И если папа делал ставку на нее, то дело дрянь.

- Государственные гранты?

- Кто ж меня туда пустит. Или ты забыла, кто твой свекр?

Если бы. Ни муж, ни его папенька не давали запамятовать, каких высот добился Савранский старший.

Заместитель министра здравоохранения Российской Федерации. Третий человек после самого Владыки, второй после Склифосовского, первый после Гиппократа. Игра простая, называешь цифру и фамилию какого-нибудь великого медика и все, свекр удовлетворен.