Так что я прекрасно помнила, до каких вершин он добрался, но не думала, что такой большой человек опустится до такой мелочной мести.

- И что нам делать?

- Тебе жить дальше, а я… Продам мамину квартиру и все наши машины, оформлю банкротство, дом этот не отберут, как единственное имущество. Жить будем на то, что отложили в подушку, - он демонстративно кивнул на подушку на диване, будто именно в ней были вшиты его миллионы, - ну, потом ты поможешь, если получится. Если не получится, то тоже не беда, справимся.

- Пап, ты чего, - ошарашенно прошептала в ответ, - думаешь, что я бы вас бросила?

- Но сейчас же бросаешь.

Он сказал это тихо, почти без эмоций, и только такая правильная дочь как я, могла расслышать в голосе папы упрек.

Не доделала, подвела, разочаровала… Всё я, везде плохая!!!

- Пап, у меня есть гордость, - я еще надеялась быть услышанной.

- А у меня обязательства. Перед своей женой, мамой, тобой, внуками, которым я хотел оставить хоть что-то. Перед сотней врачей и работников, которых уже переманил к себе, а теперь брошу.

- Ты предлагаешь мне сделать вид, что все нормально? Проглотить это?

- А ты сможешь? – Он с надеждой посмотрел на меня, но сразу поник. - Вряд ли, Настюш. Ты всегда была себе на уме. И потом, нельзя быть везде хорошим. Хорошая жена, хорошая мама, хороший специалист, друг тоже хороший. Пускай хоть в чем-то ты будешь не очень, - он вяло улыбнулся, пытаясь все это замаскировать под нелепую шутку.

А у меня от обиды щипало в глазах и голос срывался, как при кашле.

- Не правда, папа. Я очень хорошая дочь. Только… кажется сирота. При живых вас. – Я встала так резко, что подушка соскочила с колен и упала на пол. – Сколько там тебе нужно для твоей клиники?!

- Нашей.

- Нееет, - я помахала пальцем у него перед носом, - твоей, папуль. Моего там ничего нет, это уже всем понятно. Полгода? Я дам год. Откроешь, раскрутишься, поставишь бизнес на поток, а потом как-нибудь сам. Вообще сам, без меня! Я там работать не буду!

Пальто я натягивала еще в коридоре. Вслед за мной торопился отец, но я не хотела больше говорить с ним. Чувство предательства как тошнота, подкатывало к горлу, и распирали болью изнутри. Дочь я плохая, значит. Отлично! Замечательно! Зато они все хорошие!

- Насть, я не то хотел сказать…

- Не хотел бы не сказал, - я дернула на себя сумку, которую пытался у меня забрать папа.

- Настя, а ужин?! - Мама выбежала из кухни и с ужасом уставилась на нас двоих, - сейчас же придут гости! Савранский обещал заехать!

- А ужин, мама, без меня. Скажи, что я заболела. Соври что-нибудь, вам же не привыкать врать, правда?

Я выбежала за порог и с грохотом захлопнула за собой дверь. Так громко, как не позволяла себе даже в четырнадцать!

Девочки, от автора ушел муж... не к любовнице! Хуже! Кататься на лыжах вместе с сыном, так что я осталась на растерзание младшей дочери одна. Немного в ужасе, немного в истерике, немного в слезах! Вторая прода должна выйти ночью, но если она чуть сместится на завтрашний день, не ругайтесь.

17. Глава 17

В том что Тома жила с папой я нашла единственный плюс. Я больше не мучилась чувством вины, когда Савранский вёз ее в школу и не выворачивалась шубной шкуркой наизнанку, чтобы дочь из этой самой школы встретить.

Теперь я кайфовала, если можно так назвать сборы в спортзал, когда за окном ещё темно, а стрелка часов едва переступила отметку шесть.

Мои тренировки назначены на утро. До начала планёрки и до того, как фитнес центр заполонят рельефные качки и фифы в обтягивающих лосинах. Бррр. Из обтягивающего на мне было разве что плотно сидящее по фигуре чувство стыда.