Владик поджимает губы в тонкую линию, поднимает руку и ослабляет тугую удавку на шее в виде галстука. Его кадык дергается вверх, и он нервно сглатывает слюну. Мужчина смотрит прямо в глаза, а я стараюсь максимально скрыть свой блеф.

– Неправда, – Владик упирается руками о свои бедра и встает в расслабленную позу. Секунду назад он нервничал так, словно его ведут на казнь, а сейчас совершенно спокоен и даже позволяет себе снисходительно поднять подбородок вверх. – Она не могла такое сказать. Ты врешь мне, Кира.

– Нет, это не ложь. Милена во всем призналась и тебе пора бы тоже, – я упираюсь поясницей об край кухонной тумбы и пытаюсь скрыть тревогу в глазах. – Я знаю, что в ту ночь между нами ничего не было.

– Мы же это тысячу раз обсуждали, – мужчина начинает надвигаться на меня, не сводя хладнокровного взгляда с моего побледневшего лица. – Прошло пять лет, а ты никак не угомонишься.

– Потому что я знаю правду, и ни что не заставит меня перестать думать об этом.

– Тогда к чему весь этот спектакль? Глупая игра в идеальную семейку вот уже пятый год. Когда-нибудь мое терпение лопнет и я…

– Что ты? Давай, говори! – я вскрикиваю и внутренне начинаю пылать, как спичка. Вздрагиваю и поднимаю голову выше, чтобы заглянуть в зеленые глаза бывшего мужа.

– Мам… Пап… – раздается детский голос, и мы оба поворачиваем голову вправо. Саша стоит в дверном проеме кухни и держит в опущенной руке белый лист бумаги. – Вы что, ссоритесь?

– Нет, милая, ты чего… – я натягиваю улыбку. – Просто разговариваем.

***

– Марина Владимировна, извините, вечером такие пробки! Надеюсь, я не сильно вас задержала.

Я вбегаю в детскую группу и убираю мокрые волосы с лица. На улице страшный ливень и восьми балльные пробки, из-за чего я пришла за Сашей позже обычного. Мой взгляд сразу находит знакомую спину дочери, которая в этот момент сидит на ковре и строит пирамиду с какой-то светловолосой девочкой. Кажется, в группе остались они одни.

– Вы-то нет, – ко мне подходит воспитатель Саши и скромно запахивает края своего коричневого кардигана. – Кира, вы меня извините, но я могу вас попросить об одной услуге? Дело в том, что мой сын лежит сейчас в травмпункте с переломом, и до конца приемного времени остался час, а мне ехать на такси в хорошем исходе где-то полчаса. Родители Нины так и не пришли за ней, я им звонила, они не берут трубку. Возьмите ее, пожалуйста, с собой.

Я перевожу взгляд с лица молодой воспитательницы и вновь смотрю на девочек. Внезапно Саша меня замечает, как всегда радостно кричит «Мама» и бежит ко мне навстречу. Я обнимаю дочку и смотрю на растерянную Нину, которая осталась одна сидеть на мягком ковре в середине группы с желтым кубиком в руке. Девочка смотрит в нашу сторону так, словно сейчас расплачется, а вместе с ней расплачусь и я. До чего печальная картина.

– Да, конечно. Не переживайте, Марина Владимировна, можете ехать к своему сыну.

– Ой, спасибо! Кира, вы очень меня выручили! – женщина разворачивается и подходит к светловолосой девочке. – Я тогда напишу родителям Нины ваш адрес.

***

– Ну что, мыть руки и за стол, – кидаю я сразу же, как только мы оказываемся в длинном коридоре прихожей. – Саш, покажи Нине нашу квартиру.

Саша бегло снимает обувь и бежит в сторону ванной комнаты, а Нина первое время скромно жмется в нашей прихожей и только после того, как я помогаю снять ей обувь, девочка начинает неуверенно и медленно идти вслед за Сашей.

– Нина, ты чего не кушаешь? Не вкусно? – я интересуюсь у маленькой девочки, которая сидит напротив и, сложив под столом руки, смотрит на меня своими большими голубыми глазами. Нина так и не притронулась к еде.