Отвожу взгляд.

— Я пришла сказать, что тебе надо смазать лицо и руки чем-то против ожогов.

— Я уже намазался, — отвечает он и проводит пальцами по гладкой скуле.

— Надеюсь, не сметаной?

— Кефиром.

— Ты с ума сошёл?

— Да шучу я. Всё у меня есть, не переживай, медсестра. Завтра краснота пройдёт, а сегодня поработаю дома. Чай будешь? Чёрный, зелёный?

В квартире прохладно. По босым ногам тянет сквозняком — видимо, работает мощный кондиционер. Влад тоже без обуви, но ему не холодно. Похоже, любит температуру не выше двадцати градусов.

— Давай, — соглашаюсь я. — Зелёный.

Мы отправляемся на кухню и ждём, когда закипит чайник. Влад роется в коробках, находит нужный сорт чая и кладёт в чашки пакетики. Заливает кипятком и придвигает одну мне.

— Ничего, что в пакетиках? — спрашивает он.

— Без разницы.

Он достаёт из холодильника банку мёда, засовывает в неё две столовые ложки и ставит между нами.

— Угощайся.

Да уж, манеры у него простые. Но я не отказываюсь, зачерпываю мёд и сую ложку в рот. Вкусно. Он делает то же самое и прихлёбывает чай.

— Так о чём ты хотел поговорить? — спрашиваю я.

Он медленно и тщательно облизывает ложку розовым языком. Тянет время?

— По поводу поцелуя.

Он не уточняет какого, но и так понятно.

— Извини, перегрелся на солнце. Буду благодарен, если ты забудешь об этом досадном инциденте. Обещаю, что ничего подобного не повторится. Можешь спокойно работать, не ожидая подвоха.

Я непроизвольно фыркаю — не потому, что он просит забыть о поцелуе, а из-за того, как пафосно он изъясняется. Каким подчёркнуто спокойным тоном произносит фразы. Выглядит уверенно, полностью контролируя ситуацию. Полная противоположность тому перепуганному подростку, который не знал, куда деваться от стыда и раскаяния.

«Какой же я мудак». Почему сразу «мудак»? Откуда это чувство вины?

Мне дико любопытно, что произошло на пляже. А главное — почему? Чувствую, что здесь поле непаханное для психоанализа, хотя я не психолог. Но даже мне, непсихологу, очевидно, что у Влада Дроздова большие проблемы с психикой. За полдня, что мы провели вместе, его кидало от высокомерия, наглости и откровенного манипулирования до трогательной искренности и детской эмоциональности. Странный тип. Притягательный и отталкивающий одновременно. Мужчина и ребёнок в одном флаконе. Сексуальный мужчина и испуганный ребёнок.

— Ладно, я забуду, — говорю я. — Только не снимай больше шляпу на солнце.

Влад выдыхает, как будто ждал моего ответа, затаив дыхание. Смешной. Он что, боялся, что я буду терроризировать его этой глупой выходкой?

— Это всё? — спрашиваю я, допивая последние капли чая. — Ты за этим меня позвал?

— В принципе да, но хочу ещё кое-что пояснить. По поводу Василисы.

Точно, есть же ещё и Вася! Как я могла о ней забыть?

— Минуточку! Мне надо… накрасить губы.

Я направляюсь в прихожую, достаю из сумки диктофон и кладу в карман. Всё, что Влад скажет о Васе, должно быть записано. Мимоходом крашу губы гигиенической помадой.

— Продолжай. Что ты хотел сказать? — я усаживаюсь напротив Влада и включаю запись.

— О чём вы болтали в курилке?

— О твоей личной жизни, ты угадал.

— Можно конкретнее?

— Она сказала, что вы любите друг друга, и что все в офисе знают о вашем романе. Просила не подкатывать к тебе. Ещё сказала, что ты женился по расчёту и скоро разведёшься. Вроде всё.

— Вот ду-у-ура, — Влад улыбается, как будто услышал отменную шутку.

Мне непонятно, с чего он так веселится. Не вижу ничего смешного в том, что подчинённая трубит на весь офис о половой жизни начальника.

— Мы один раз переспали, — говорит Влад. — Сто лет назад. Я был пьяный в дым, мало что помню. Не подумай, я не снимаю с себя ответственности, она хороший человек и классный дизайнер. Когда отец взял меня на стажировку, она уже работала в «Питерстрое». Очень помогла мне на первых порах. В целом она нормальная, только иногда её клинит. Не обращай внимания.