- Многие мои знакомые давно практикуют раздельные спальни, - лишь пожимал плечами. – Но если ты хочешь…

- Нет, - останавливала его. – Всё хорошо.

Хорошо не было, я лгала. Каждый из нас притворялся, что всё наладиться, пытался играть роль: лживую и никому не нужную.

Вполне возможно, что пока я, хватаясь за поручни, пыталась перевернуться на своей кровати, он занимался сексом с моей сестрой на нашей. Учитывая, что она свободно посещала дом, и я не догадывалась об этом, всё могло быть.

Пока я ненавидела этот мир, заставляя себя улыбаться своему мужу, потому что пыталась себя убедить: авария – случайность, он без зазрения совести жил на полную катушку. Ну а что, у него ведь там всё отменно стоит.

Обезболивающее лежит на тумбочке, и мне срочно требуется таблетка.

- Скажи, что я ничерта не делал? – повторяет Руслан.

Не отвечаю на вопрос, а намереваюсь помочь себе в ближайшее время, только у Ростовцева другие планы.

- Да чёрт побери, Инга! – хватает спинку кресла, как только я собираюсь уехать. – Ты можешь хотя бы поговорить?! Не устраивать сцен и скандалов, а нормально произнести своим ртом ответ?

- Иди на хер, Ростовцев, - отвечаю на это. – Такой ответ устроит? Кстати, он не будет меняться по отношению к тебе, что бы ты не спрашивал. А теперь убрал свою руку, - говорю из последних сил, потому что кажется, что сейчас потеряю сознание от боли. Если бы стояла – обязательно рухнула бы вниз. Но никогда ему в этом не признаюсь. Потому что нельзя показывать слабость тем, кто может этим воспользоваться.

Руслан мешкает, и наши взгляды сражаются не хуже шпаг. Наверное, он приходит к осознанию, что следует отпустить инвалида, и отступает назад.

- Я старался, как мог, - на кой-то чёрт продолжает. – Надеялся, что ты сможешь ходить.

Он делает мне больнее с каждым словом. Он надеялся, «заедая» сомнения любовницей. А что оставалось мне? Каждую секунду своей жизни вспоминать, что я другая, и требовать от себя быть сильной. Может я лишь поэтому и осталась в трезвом уме. Да и работа помогала не слететь с катушек.

Эти бесконечные повторяющиеся кошмары, после которых я вскрикивала, просыпаясь. И заезженной пластинкой летящий в лобовое «Камаз», от которого Руслан уклоняет свою половину машины. А моя вминается, как консервная банка, тараня несколько тонн металла. В момент соединяя в себе панический страх и безумную боль сломанных костей.

Я уже забыла, что такое спокойный сон, потому зачастую до последнего копаюсь в телефоне, смотрю кино, читаю или работаю. Потому что засыпать для меня невыносимо страшно. И говорить на эту тему с Русланом я не хотела.

Еду по коридору, а он плетётся следом, не в силах остановить словесный поток из своего рта.

- Я взял на себя все твои обязанности по центрам, оплатил реабилитацию и…

- Что? – снова останавливаюсь. – Ты? – горько смеюсь. – Ты за что-то платил в моей жизни? – не могу поверить своим ушам. – Ну не считая дешёвого серебряного кольца на помолвку.

Двадцать восемь лет назад это выглядело мило, но сейчас отчего-то всплыло в памяти.

- Не обесценивай мой труд, - его голос снова жёсткий и строгий. – Я не мальчишка на побегушках, которым был когда-то. И прекрасно знаю, как управлять компанией.

- Ты хотел сказать МОЕЙ компанией, - выделяю принадлежность.

- Это семейный бизнес, и ты прекрасно это знаешь, - засовывает руки в карманы, натягивая на лицо выражение уверенности и непоколебимости в собственных словах.

Только что эта сволочь приписала себе мои заслуги, потому что всё, что у меня есть в этой жизни, я заработала своим горбом. Подруги даже в шутку зовут меня верблюдом. А впору поменять прозвище на «Идиотка-2025».