Ульяна этого не помнит, она родилась, как белый человек, в другом месте. Ха… Вспоминаю про её восточную внешность. Вряд ли белый, просто к слову пришлось. Но ей повезло: её никто не бил. Опять же, оговорочка, в детстве не бил. А потом всё стало с ног на голову.

Может я даже видела её отца пару раз. Симпатичный мужчина, то ли Акмаль, то ли Кемаль. Мне было десять, и никакого желания запоминать ухажёров матери.

Это потом я выросла вся такая умная и сильная, знающая, что терпеть ничерта не надо. Что следует бороться с такими, бежать без оглядки, не боясь начать всё заново. Прыгнуть с любого этажа в неизвестность, лишь бы попытаться спасти себя и, не дай бог, имеющегося ребёнка, который живёт в аду.

Мать была слабым человеком. И не мне её винить. Всё же характер складывается из уже выданного набора и приобретённого. Она боялась. А я решила сражаться за нас обеих, только уже после всего, что случилось.

Именно поэтому создала свой Центр и тащила его на себе, как лошадь, понимая, что на эти деньги могла себе купить уже остров где-нибудь в Тихом океане.

Именно поэтому я так жалела свою сестру, которая рассказала мне о своей жизни лишь постфактум. До этого только красивые картинки из сказки с не менее красивым мужем. Пляжи, дома, шмотки, лживые улыбки. А потом истина и непрекращающиеся слёзы, работа с психологами, массажи и релаксации.

И это для того, чтобы потом она пришла в мой дом помочь мужу сбросить сексуальное напряжение. Нормально так отплатила, что называется с лихвой.

- Ин-га, - членит моё имя Руслан, потому что я замерла на полу, уставившись в одну точку. Сейчас бы лежала на кровати, перелистывая новостную ленту, а не в перевёрнутом кресле в собственной гостиной. И была набитой дурой, не зная, что эти двое помогают друг другу справиться с полигамностью. А что там свербит у Ульяны?

Ростовцев ждёт. Он упивается моей беспомощностью, чтобы заставить меня просить его сжалиться и поднять эту чёртову карету, возвращая в правильное положение. А мне кажется, что в позвоночник вставили раскалённые спицы.

Однажды тренер по гимнастике сказала: «Ты лучше себе ногу отрежешь, чем о чём-то попросишь». Она права: я не люблю просить, а тем более не привыкла унижаться.

- Чёртова дура, - ругается Руслан, поднимаясь и обходя меня. Не дожидаясь ответа, небрежно хватает ручку коляски позади моей спины, и прежде чем мой мозг успевает послать нужные слова до языка, ставит на колёса.

Снова кряхтение, даже неосознанное, не сразу понимаю, что это я. Это кто-то слабый во мне, что не в силах потерпеть.

- Ну ты хоть сама понимаешь, что происходит? – снова передо мной Руслан, а я не поднимаю глаз, сражаясь с невыносимой болью. Нет, ничего не сломала, наверное. Хватит и того, что уже сломано. Просто удар сотряс то, что ни в коем случае нельзя трогать. – Перестань, - не просит, требует, и я делаю усилие, чтобы перевести на него взгляд. – Не смотри так! – тут же добавляет. – Ты будто упрекаешь меня в чём-то. Но я же старался, мать его, я два года, как привязанный к тебе. Руслан то, Руслан это! – он злится, и по мере того, как повышается голос, вываливает на меня всё, что успел накопить в свой желчный мешок. - Только попробуй сказать, что я ничерта не делал?! – тычет мне в нос пальцем. А я понимаю: мне срочно нужно обезболивающее.

11. Глава 6

Путь от гостиной до комнаты, в которой теперь живу, занимает тринадцать секунд, я следила за стрелкой. Руслан остался на втором этаже, а я переехала на первый по известным причинам. Он даже не настаивал на том, что теперь комната должна быть общей. Уверял, что стал невыносимо храпеть, и, имея возможность разойтись по разным сторонам дома, следовало поступить именно так.