Уснула я с трудом. Казалось, что в груди вырыли целый карьер, который начало затапливать мутной водой. Дальнейшую свою жизнь я пока не могла представить, но одно понимала и принимала как данность: такой же, как до замужества, она уже никогда не будет.

4. Глава 4

Крэйн

Наблюдая за тем, как суетится Лаура, я несколько позабыл о том, что собирался решить совсем иные вопросы. Вся эта ситуация с истинностью вышибла из меня дух, разрушив самоконтроль и концентрацию, над которыми я трудился годами.

Зверь метался в клетке, ни на секунду не позволяя расслабиться. Выдохнуть и развалиться в мягком кресле, оставив напряжение.

Разрывая связь, мерзавка даже не думала, что я мог ее попросту убить. В первое мгновение, когда накрыло этими паршивыми чувствами, я решил, что так и сделаю. Выберусь из дома и сверну шею прямо на той же лавке, где пятью минутами ранее исполнил супружеский долг. Вот только боль была так сильна, что единственное, доступное мне в тот момент, – это в полуобороте скрести когтями по полу и стараться не пугать еще сильнее забившуюся в угол Лауру. Когда же зверь ослаб, я взял верх и метнулся в сад, чтобы придушить Саншайн, но, не найдя ее среди кустов, был вынужден обратиться к нашей связи. Вот только той почему-то не было. В тот момент я списал это на ярость, которую испытывала моя вторая ипостась.

Найдя Даэла, узнал, что супруга отправилась куда-то верхом на лошади. Вот тут разгневался уже я сам, и хорошенько отчихвостил конюха, не слушая его путаных объяснений.

Куда она могла отправиться после моего наказания за непослушание? Жаловаться своим родителям, куда же еще.

Но я вовсе не ожидал услышать то, что сообщил мне Дарнингейл об отсутствии связи. Не ожидал, что метка на руке истинной исчезнет. Дракон, увидев чистую кожу на запястье Саншайн, взревел с такой силой, что мне показалось, будто голова лопнет от звона. Он желал содрать мясо с моих костей за то, что все обиды, причиненные мною его женщине, привели к ее отказу от нас.

Зверь не просто возненавидел меня, нет. Если бы он мог, он бы истребил меня и мой род до двенадцатого колена, сжег каждое здание в моем владении и переплавил бы все фамильное золото, чтобы отлить из него статую своей оскорбленной женщины и поставить ее в центре столицы с табличкой, на которой увековечил бы надпись «Самая желанная на свете».

Я чувствовал его как себя самого. И мне не нравилось делить его скорбь, боль, унижение. Но мне так же не нравилось и то, что кто-то мог вот так запросто навязать мне свои чувства и эмоции, словно я сам всегда на втором месте. Словно меня, как личности, не существует.

В юности это казалось забавным: у тебя есть лучший друг, который временами перехватывает контроль над телом, чтобы то не совершало ошибок. Но после ранения на дуэли и длительного лечения зрения, это уже не казалось так весело.

Дракон всегда брал верх, когда дело касалось власти, силы или агрессии. Мне же стало важно самому принимать решения, а не позволять примитивному зверю следовать сиюминутным эмоциональным всплескам.

Так сложилось, что драконы живут в мире людей, а не наоборот. Именно драконы в людских обличьях ходят по улицам, пользуются столовыми приборами на светских приемах и ведут важные переговоры ради заработка. Так что его эмоции всегда мешали мне, и до вчерашнего дня я успешно их подавлял. Но сегодня я чувствовал его внутреннюю пустоту, безысходность, ненависть и желание вырваться во что бы то ни стало.

Усмехнулся этим намерениям. Нет, друг. У тебя ни шанса. Я буду жить свою жизнь, а тебе уже не нужно так тосковать по Саншайн. Тебя с ней больше ничего не связывает, а значит, нет необходимости так убиваться.