Бабушка приехала.

- В какой водевиль я попала? – её спокойный голос перекрывает крики сестры и выволоченной из спальни женщины.

Бабушка ставит саквояж на пол, ловит взглядом меня и кивает, словно давно со мной знакома. На её приветствие из родительской спальни вываливается отец.

В ночной рубашке, взъерошенный. Взбешённый.

- Мама? Что вы здесь делаете?

- У тебя от алкоголя мозг повредился? – она поднимает бровь, - ты сам меня пригласил.

- Вы должны были приехать через пару дней!

- А приехала сегодня, - её тон непререкаем, - оденься. Позорище! Что это за дама?

Дарла от удивления выпускает из рук пряди волос папиной зазнобы.

- Любовница.

Бабушке этого хватает. Она берёт её под локоток и уверено выводит из дома. Потом выстраивает в гостиной всех домашних в шеренгу.

- Мне стыдно, что я воспитала такого сына! – она пристукивает папу по голове свёрнутой газеткой, - где твоя совесть, Рамон?!

Отец мычит что-то невразумительное.

- А ты, Сора? Неужели нет хоть капли самоуважения?!

Бабушка отчитывает наших родителей, как провинившихся котят. Затем, отправив их в комнату, берётся за нас с Дарлой.

- Я так понимаю, Юстина у нас ты? – взгляд цепкий, такой, что не отвернёшься.

- Да, бабушка, - отвечаю тихо.

- Сразу так и подумала.

У меня новорождённая дочка на руках! Конечно, она меня узнала.

- Теперь в этом доме всё будет по-другому, - продолжает бабуля, - распорядок дня, работы. Утренние молитвы. Все подчинятся новому графику.

- Молитвы? – переспрашивает Дарла.

- Твоя племянница – дочь Драконорождённого. Ты обязана возносить молитвы Великой Драконице! – отрезает бабушка.

Дарла бросает на меня такой взгляд, что и описать трудно. Но по нему ясно, что она готова бежать. Чем дольше мы остаёмся здесь, тем хуже.

Бабушка сдерживает своё слово с завидной педантичностью. Спит она в нашей с Дарлой комнате – нам с сестрой приходится тесниться на одной кровати. Всю ночь Марисабель просыпается и громко требует её покормить.

Слава Великой Драконице, что бабушка хотя бы лояльно относится к самому процессу. Правда, отчитывает меня за то, что правнучка её разбудила.

- Нормальные дети ночью спят, - сварливо укоряет меня бабуля, цепляя очки.

Сестра сопит без задних ног. Её не разбудил даже плач Марисабель.

- Говорите тише, бабушка, - прошу её, - Дарла очень устала. Пусть хоть она поспит.

- А я не устала?! Угомони ребёнка, нам завтра рано вставать. Не думай, что если ты кормящая мать, то тебе будут поблажки, Юстина!

- Она ведь… Такая маленькая… - я даже не договариваю мысль до конца.

Больно видеть, что до малышки дела нет никому, кроме меня и Дарлы. Для отца она инструмент обогащения, для мамы – пустое место. Для бабушки просто помеха сну.

Откуда в этой семье появился такой бесценный цветок, как Дарла…?

- У нормальных матерей дети с рождения спокойны. Их надо воспитывать, Юстина. Воспитывать, понимаешь? Это то, чего ты не делаешь.

Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Бабушка оказывается именно такой, как я и ожидала. Вся в своём мирке. И шаг в сторону – смерть.

- Марисабель буквально только что родилась, - отвечаю уже прохладнее, - ей нужна любовь и ласка.

- Помни старую мудрость, Юстина, - бабушка морщит нос от негодования, - ребёнка нужно воспитывать, когда его ещё можно положить поперёк кровати. Когда вырастает настолько, что поперёк не помещается – время для воспитания ушло.

- Бабушка, - внезапно бодро рыкает Дарла, - при всём уважении, но вы ведь сами сказали, что нам завтра рано просыпаться. Притушите свою жажду к беседе, пожалуйста.

Оскорблённая в лучших чувствах бабуля отворачивается к стенке и вскоре засыпает. Я спокойно докармливаю доченьку, и она послушно укладывается спать.