– Но сейчас ты без нее? – неожиданно для меня получается вопрос, а не утверждение. Смотрю, как Маша забирается на самый верх, и пересаживаюсь к нему. – Дань, ты… Очень хороший человек. Не знаю, что было раньше, но родители хорошо тебя воспитали. Очень. Я бы гордилась таким ребенком. Но, если у тебя из-за нас проблемы, то давай придумаем что-то другое. Все нормально, правда.

– Зачем ты мне все это говоришь, Марин? – спрашивает тихо, так близко ко мне. – Не понимаю.

– Я тебя благодарю, – опускаю глаза, рассматриваю его руки, комкающие салфетку. – И не хочу, чтобы у человека, который так меня поддержал, были трудности из-за меня.

– Марин, я не за благодарность помогаю, и не за одобрение. Я без понятия, зачем вообще вписался, но… – отводит взгляд. – Короч, забей. Не стало у меня больше трудностей, чем было до этого. Не надо мне всех этих благодарностей и восхвалений. Я ж не Олег Викторович.

– А если это мне нужны эти благодарности? – закусываю губу.

Мне становится так неловко, может, он подумал что-то не то. Или то. И вдруг чувствую себя какой-то отверженной, как будто бы он не принял что-то важное для меня, не принял меня саму.

– Извини, – поднимаюсь, чтобы вернуться на свое место. – Я не хотела… сказать что-то лишнее.

– Ты мне нравишься, – проговаривает, вертя в пальцах телефон.

Вздыхаю глубоко. Что бы я себе ни говорила, но от этой его фразы мне становится немного легче. Не знаю, насколько возможно на самом деле то, что он сказал, но сейчас я будто бы рада тому, что не безразлична ему.

– Ты… – ты мне тоже нравишься, конечно. Как может вообще он не нравиться? Он же стал таким близким буквально за сутки, и без него я бы совсем развалилась и ни с чем не справилась. – Мне тоже.

Выдыхаю, как будто бы вынырнула из-под толщи воды.

– Ага, – все еще не смотрит на меня. – Как друг, я помню. Ты мне очень давно нравишься, вот я и помогаю… Так что, нет, не хороший, просто… Да забей, я никаких таких благодарностей не жду. Буду и без этого помогать. Только к нему не возвращайся. А то будет что-то типа: я его простила, а ты гуляй, мальчик.

Смотрю снова на Марусю, она машет мне рукой, ждет, пока я помашу в ответ, и убегает куда-то в глубь лабиринта. Я очень об этом пожалею. Просто невероятно. Еще не сделала, а уже жалею. Можно, конечно, убеждать себя, что я просто чувствую себя очень ему обязанной, может быть – так и есть. Но я снова поднимаюсь и сажусь рядом с ним, ближе, чем в прошлый раз, ближе, чем вообще прилично. Не из-за обязательств. Потом что хочу.

Придвигаюсь еще с бешено колотящимся сердцем, почти ложусь грудью на его предплечье, закрываю глаза и целую его в самый уголок губ.

– Не надо так, – отзывается глухо. Я чувствую, какой он горячий, как бешено бьется пульс под кожей. – Не надо со мной так расплачиваться.

– Я не расплачиваюсь, – говорю тихо, обдавая его своим дыханием, вдыхая аромат его кожи, заполняющий легкие, врезающийся в память, я уверена, навсегда.

Резко поворачивает ко мне голову.

– Я по тебе с первого курса сохну, но мне такие благодарности не нужны…

Так щемит в груди. Ему же тоже я интересна как что-то на пьедестале, что он сам себе придумал. Как и Олегу. Кто угодно, но только не женщина рядом. А женщины другие, в других трусиках и на все готовые, и…

– Я тебя поняла, – отстраняюсь, краснею, наверное, как помидор, совсем потеряла стыд, действительно.

– Поехали на хату, – встает, не смотрит на меня. – Мне еще к бате нужно, за вас перетереть.

– Поехали, – едва шевелю губами.

Как же стыдно. Как же мерзко. Он подумал, что я… Шлюха я и отчаявшаяся женщина. И вообще, зачем я это сделала? Он же и до этого чётко дал понять, что не нужно этого. Скорее всего, у него и девушка есть. А говорит, что нравлюсь только потому, что он очень хороший и не хочет ещё больше меня унижать, он не скажет, как Олег, чтоб я посмотрела на себя в зеркало. Боже, какая же я дура.