— И-извините, — выдохнула я, но она уже оторвалась от светившегося экрана, подняла на меня глаза, и её губы сложились в улыбку.

В этой улыбке не было ни грамма искренности, но блондинка воскликнула:

— О, Соня! Извини, не заметила. Тебя очень легко спутать с прислугой. Вечно в этих своих комбинезонах…

Она окинула меня пренебрежительным взглядом, а я подавила в себе желание оправдаться за то, что это необходимость. Я не просто живу в этом доме. Я в нём — так уж вышло — ещё и работаю.

— Добрый день, Ольга.

Я не собиралась разводить беседу с супругой своего деверя, но она не позволила мне так быстро сбежать.

— Погоди, — она погасила экран и спрятала телефон в карман своих чёрных шёлковых брюк. — Это правда, что вам свёкры выволочку устроили?

Я даже глаза прикрыла от унижения, слишком явственно ощущая, как вверх по шее к щекам катится волна неодолимого жара.

— Откуда тебе это известно?

Что толку отнекиваться, если она уже знала.

Ольга Воронова щёлкнула длинными пальцами с нанизанными на них тонкими платиновыми колечками:

— Ты будто не знаешь, как в этом доме обожают шептаться. На кухне только об этом сейчас и судачат.

Боже мой…

Я никогда не сумею привыкнуть к этому странному миру. К миру господ и прислуги. Высших и низших. К беспринципности, фальши, удушливым сплетням и невидимым, но очень крепким оковам, которых не сбросить, если в них угодил. Даже если случилось это по незнанию, по ошибке.

— На кухне стоило бы едой заниматься, а не чужие косточки перемывать, — пробормотала я. — Извини, я спешу…

— Сергею тоже досталось?

Я заглянула в украшенные хищными стрелками голубые глаза.

— Мы не детишки, чтобы получать нагоняй от взрослых. Нас пригласили в гостиную…

— …чтобы как следует оттянуть за непослушание, — хмыкнула Ольга. — Вы слишком громко выясняли отношения. Заботливой мамочке Екатерине Андреевне не понравилось. Вас вызвали на ковёр.

Не понимаю, она упивалась моим унижением, потому что с ней свёкры так вести себя не позволяли? Старший Воронов ни за что не позволил бы им так со своей женой обращаться. За Егором и Ольгой закрепился статус священной неприкосновенности.

Что не мешало им обоим «прикасаться» к другим.

В первую очередь это Ольги касалось. Она не ставила меня ни во что. Как и многие в этом доме. Но почему-то именно она находила особое удовольствие в том, чтобы при случае напомнить о моём зависимом положении. По поводу и без повода.

И я понять не могла, почему.

— Ольга, я не думаю…

— И что у вас снова стряслось?

— Извини?..

— Что твой благоверный опять натворил? — в грудном соблазнительном голосе Ольги звучала усмешка.

— Это наше личное дело.

— Гуляет?

— Я не…

— Опять? — фыркнула Ольга. — Ты поразительно терпеливая женщина, Соня. Просто… хм… скала! Никогда не рассматривала альтернативу?

— Н-не понимаю, о чём…

— Бросить всё это, — в который раз перебила она мои попытки выпутаться из разговора. — Уйти. Оставить хоть что-нибудь от своей изнасилованной гордости. Об тебя же здесь уже без малого ноги вытирают, а ты всё терпишь.

Да. И ты одна из тех, кто с удовольствием делает это — ноги о меня вытирает.

Вытирает и делает вид, что не понимает, почему это я не сбегу. Делает вид, что ей неизвестны причины.

Ни за что не поверю, что муж ничего ей об этом не говорил.

— Спасибо, в советах я не нуждаюсь.

На мой не слишком вежливый ответ она лишь усмехнулась.

— На твоём месте, Соня, я бы не дерзила. И не зарекалась.

7. Глава 7

— Привет, — я изобразила на лице улыбку, прикрывая дверь в спальню сына.

Через силу. Давясь от внутренних слёз и выжиравших меня изнутри тревожных, спутанных мыслей.