Он словно и забыл, что Татьяна Громова работала вместе с отцом последние лет десять и знала про хоккей не меньше, чем он сам. Плюс она могла без особых проблем прочитать моральный настрой игрока, и для этого ей не нужно было даже с ним разговаривать. От этого иногда становилось жутко и неуютно.

Миша тут же дал себе мысленный подзатыльник. Какой отец?

Глеб - не родной, никогда им не был и не будет. Скорей бы уже были подписаны все документы, может тогда его мама сможет спокойно жить дальше.

Пока он думал об этом прозвучал свисток. Первый период закончился со счетом 0:2 не в пользу “Атланта”. Команда уходила под трибуны, а вслед им летели колкие фразы тренера.

“Если бы я хотел посмотреть на фигурное катание, то купил бы билет на шоу Плющенко!”

“Гололобов, ты защитник или декорация? Давай тебе на шлем бантик повесим, чтобы ты смог соответствовать!”

Он продолжал сыпать этими едкими оскорблениями в адрес своих игроков, а сидящие на ближних трибунах зрители всё слышали и хихикали.

- Хам! - возмутилась мама. - Кто так разговаривает с ребятами, да еще и вне раздевалки?

Мише было все равно, потому что они действительно заслужили это, и результат на табло - лучшее тому подтверждение. Да и Тихонов перестал выставлять зубы на просушку.

Второй период прошел ровнее.

“Атлант” сравнял счет, а их тренер, на спине которого красовалась надпись “Ильясов” и номер “23” продолжал раздавать комментарии, которые могли даже тихоню довести до нервного срыва.

А еще он смотрел на них.

На него, Мишу, и на его маму. Допустим он мог узнать парня, но в прошлом столкновении со “Звездой” эту команду выводил другой тренер. Но зачем на маму-то так зыркать? За такие взгляды можно и зыркалок лишиться!

К тому же… Ильясов Ренат не был для Громова младшего него фигурой неизвестной. Несколько раз он всплывал в разговорах Глеба, и его папа, то есть бывший тренер, всегда относился к нему с раздражением, даже презрением. Называл выскочкой и неуравновешенным, эксцентричным идиотом.

Второй период закончился со счетом “2:2”, а в третьем “Атлант” все-таки смог навязать свою игру выдохшимся “Викингам” и вырвал победу. Шайбу на предпоследней минуте забросил Савелий Тихонов и теперь вел себя как горилла, празднуя это достижение.

Миша запыхтел от досады.

- Пойдем? - он хотел уйти сразу после свистка.

- Подожди, - попросила мама. - Кажется еще не все, смотри что-то происходит.

“Друзья! Не расходимся! - объявил стадионный комментатор. - Сейчас будет любимая часть программы для всех, кто пришел на игру и поддержал нашу команду. Игроки выберут счастливчика, который может попытать счастье и забросить шайбу в ворота. Если попытка будет удачной - мы подарим ему ценный приз, если нет - что ж, это будет отличное воспоминание!”

Трибуны погрузились во мрак, в затем замелькали прожектора. Синий, желтый, красный. Бесконечный калейдоскоп огней, который резал по глазам. Команда на льду совещалась, затем они показали какой-то жест тренеру и во мраке один единственный прожектор загорелся над Мишей.

Тишину тут же сменили восторженные перешептывания и аплодисменты поддержки.

Миша знал, что его выбрали не случайно и отказаться, сбежать, встать и уйти, положив на этот сраный вызов было бы лучше всего, но… он не мог. Мама вцепилась в его колено и даже сквозь джинсы он чувствовал какая холодная у неё ладонь.

- Ты не обязан, - шепнула она.

- Ерунда какая, - усмехнулся он, встал на ноги и двинулся вниз, хотя внутри все рвалось на части от необходимости идти на лед вот так, по принуждению.