Отец Гоши положил Корсика в коробку из под телефона и пообещал, что похоронит его в каком-нибудь тихом месте. Вот тогда-то Воробей и вынул из уха своё «пиратское» колечко. Это был его прощальный подарок пушистому другу.

Когда отец Гоши ушёл на работу, мой друг лег на кровать, спрятав лицо в подушке. По чуть вздрагивающим плечам, я поняла, что он плачет. Это были беззвучные слёзы, он стеснялся показывать их окружающим и сдерживался как мог.

«Мужчины не плачут» – не раз говорил его отец. Но, в тот момент, я смотрела на Воробья и не понимала, что же в этом такого постыдного. В моей душе смешались воедино горе, жалость, нежность и желание утешить. Помню, что легла с ним рядом, обняла, прижала к себе. Мы просто лежали молча: Воробей плакал, а я гладила его по голове, вслушиваясь в прерывистое дыхание, ощущая стук его сердца. Мы тогда так и уснули обнявшись. А когда, через пару часов, проснулись, то не могли скрыть внезапно охватившее нас смущение. Я поспешила с ним попрощаться и побежала домой, взволнованная чем-то новым, промелькнувшим в его взгляде и сбитая с толку от наплыва собственных, неясных и будоражащих душу эмоций.

Два дня после этого Воробей общался со мной как-то отстраненно. А на третий день он отозвал меня в сторону, подальше от любопытных взглядов и, глядя мне прямо в глаза, признался в любви…

– Мааш, ау! – подруга вырывает меня из плена нахлынувших воспоминаний.

– Воробей? – рассеяно откликаюсь я –Это мой очень давний друг. Детская любовь… – смущаюсь почему-то. Слово «любовь» сейчас звучит так странно. – Не подумай, там ничего такого не было… Он ушел из моей жизни очень давно. А вот сейчас выяснилось, что он – заведующий моего отделения.

– О, встреча через время – так романтично, – закатывает глаза Света, – Ну, слушай: хорошо, что местный начальник – твой друг. Теперь буду за тебя переживать чуть меньше. Удачно ты его встретила. Вовремя. А палату тоже он тебе устроил?

– Палату? А разве это не ты? – удивлённо спрашиваю я.

– Не-а. Я хотела, но тебя сюда раньше перевести успели. Ну, вот видишь, как здорово! Всегда верила, что старая дружба не ржавеет, – улыбается Светка, а я даже не нахожу ни слов, ни желания, чтобы с ней спорить.

20. Глава 20

– Ну как ты сегодня? – спрашивает Воробей, присаживаясь на край кровати, – Ничего не беспокоило?

– Нет, всё хорошо, Птиц. Спасибо.

К концу второй недели в больнице, мне действительно стало намного лучше. Тянущие боли внизу живота сошли на нет, кровавые выделения прекратились, уже второй день температура в норме. На душе только вот муторно и сплю плохо. Бессонница, даже не смотря на лекарства, а когда удаётся заснуть, то приходят кошмары. Но моему другу об этом знать совсем не обязательно.

– Рад это слышать, – улыбается Воробей, – Твой врач выписку на завтра подготовил. Я результаты твоих обследований просмотрел и возражений у меня нет. Капельницы тебе с сегодняшнего дня отменяем. Если за ночь ничего непредвиденного не произойдёт, то завтра утром сможешь поехать домой.

Домой. До сих пор не уверена, что поступаю правильно.

– Тяжело туда возвращаться, – вздыхаю я, – Но я не могу спокойно жить, зная, что сестричка прочно угнездилась в моём доме. Света говорит, что пыталась поговорить с Митей, но ничего внятного от него не добилась. Мой муж мягенько так дал ей понять не лезть ни в своё дело. Катя, по словам Светы, ведёт себя как ни в чём не бывало. Разыгрывает из себя святую невинность. Подруга говорит, что если бы не знала меня так хорошо, то вполне могла бы поверить в их версию – настолько складно они поют. С Митей мы за это время больше так ни разу и не общались. Он звонил, писал смски, но у меня не было никакого желания ему отвечать.