Потому, усмехнувшись, я, поддавшись собственным чувствам и желанию доказать, что Раевский ошибается, притягиваю его к себе ближе за белоснежный воротник рубашки. Впиваюсь в губы, пробую его на вкус и понимаю, как он поменялся. На губах теперь присутствует лёгкая горечь от сигарет, хотя в воздухе витает очень даже приятный, дорогой аромат. Послевкусие на удивление оказывается слегка ментоловым, и я смело тянусь за новым поцелуем, чтобы вновь ощутить это приятное сочетание, дерзко и нагло провоцирую его.

Прекрасно знаю, что он меня хочет. Знаю, что его моментальный ответ и укус моей нижней губы – тоже некий вызов мне, ответ и уверенное желание показать, что я зря всё это затеяла.

А так всё равно. Я сама кусаюсь, мне до боли приятно то, как резко и сильно он вжимает меня в окно. Большие ладони прижимают за талию к крепкому телу, пока лопатками я прижата к стеклу. Что-то взрывается у меня в голове, срабатывает выключатель. Я не чувствую страха или робости. Здесь и сейчас есть только мы. Как когда-то давно.

Поцелуй не нежный. Мужчина не щадит меня, кусает до боли, а едва наши языки сплетаются, я выдыхаю первый стон и отпускаю его рубашку. По всему телу растекается горячая волна возбуждения и желания, внизу живота собирается тугим узелком. Каждая клеточка тела становится более чувствительной. Словно оголяются нервные окончания – все его касания и порой совсем невинные ласки заводят так сильно, что я почти не могу нормально соображать. Разум затмевает бешеное желание, и только сейчас я понимаю, как скучала по нему. По моему Аду. Так я звала его раньше. Его имя было таким символичным для меня. Вроде бы Адам – тот, кто был создан Богом и жил в раю, и Ад – место, ввергнутое в вечную тьму.

Ладони на спине так сильно сжимают меня в объятиях, что грудь сминается, услаждая взор мужчины. Наступает его очередь рвано выдыхать мне в рот и замирать на очередном поцелуе. Он отпускает мои истерзанные губы, прикусив нижнюю напоследок, когда я слышу хриплый шёпот на ухо:

– Остановись, ты этого не хочешь, – от этих слов я сильнее напрягаю пальцы. Если бы не ткань рубашки, я бы точно его поцарапала. С закрытыми глазами веду носом по совсем небольшой щетине и вдыхаю его запах, словно наркотик. Выдыхаю, останавливаюсь около уха и тихо произношу:

– Не тебе решать, чего я хочу, – отвечаю с вызовом. Чувствую, что могу потянуть и это. Могу противостоять им обоим. И Севе, и Адаму. Потому что хочу отомстить. Свести с ума. Доказать обоим, что никого лучше меня им не найти.

Не знаю, то ли во мне столько сил, то ли он сам позволяет мне оттолкнуть его. Но я действительно выбираюсь из его объятий и бегу к креслу, хватаю сумочку и устремляюсь к выходу. Больше я не выдержу.

– Следующий сеанс через два дня, Виолетта. Я жду тебя, – в дверях останавливает его голос.

Я оборачиваюсь, смотрю на него. Мужчина немного взъерошен, с диким блеском в глазах и с внушительным бугром в штанах. Как он ещё стоит на месте, я не знаю. Моей смелости хватит только добежать до машины. Чувствую, что уже там случится истерика. По-другому выплеснуть эмоции я не смогу.

Выбегаю, ничего не сказав. Надеюсь, что бегу слишком быстро, чтобы никто за пределами кабинета Адама, не догадался, что именно произошло в кабинете их начальника. Или кто для них Адам?

Не важно. Уже в машине меня ожидаемо настигает истерика и душат слёзы.

Дома первым делом готовлю ужин. По случайному стечению обстоятельств именно сегодня Сева первый день проводит с детьми сам, где-то в городе. Что касается детей, я ему полностью доверяю. Он не из тех мужчин, которые ничего не знают о детях, будучи при этом дважды отцом. Раньше он мог и сам поменять памперсы, уложить малышей спать и даже погулять с ними, немного разгрузив меня. Он хотел их так же, как и я. Так что любит сильно, а потому лишить их совместных встреч я просто не могу.