Я встала, положив руку ей на плечо, но подруга повела себя странно. Развернувшись ко мне, она насильно усадила меня обратно на стул.

– Оль, ты в гостях. Расслабься, отдыхай и ни о чем не думай.

Пытаясь донести до меня свою мысль, а, может, и немного авторитетом подавить, Дана уперла руки в боки, и я хмыкнула, делясь пришедшей в голову ассоциацией.

– Мне так Костина бабушка каждый раз говорит, когда к ней в гости приезжаем. Она даже стоит в такие моменты ровно, как ты.

Я улыбнулась, вспоминая Тамару Ильиничну, и тут же улыбка сползла с моего лица.

Крутанув на пальце кольцо, я задумчиво уточнила:

– Думаешь, правильнее сказать «говорила» и «стояла»? Вряд ли мы с ней еще увидимся.

Дана вздохнула, присаживаясь передо мной на корточки.

– Ну вот, ты уже не выполняешь мои указания… Оль, выбрось из головы своего зайцелюба и просто насаждайся нынешним моментом. Я искренне рада, что ты решила с ним развестись, но, не стоит тебе сейчас грузиться такими вопросами. Решила и все. Гони его из головы.

В груди царапнуло от ее слов.

Как это: гони? Как это: не думай? Что значит: развестись?

– Я еще ничего не решила, Дан, – произнесла я, вцепившись в свое кольцо, как утопающий в спасательный круг. – Мы разговаривали с дядей. Он сказал, что уволит меня, если я свое местоположение не скажу. А я и не сказала. Но насчет Кости ничего не решено.

Подруга нахмурилась, вглядываясь в мое лицо, но спасибо хоть не сказала, что давно пора решить, что делать с изменником.

Я же…

Я понимала, что действую как страус, спрятавший голову в песок. Вроде бы уехала, чтобы все обдумать, но на самом деле, старательно гнала от себя мысли об измене мужа. Да еще ловила себя на глупой надежде: может, это было единоразовое событие? Может, Костю подпоили? Может, все это действительно не так страшно? Подумаешь, гульнул разок?..

Может, не поздно позвонить дяде и извиниться?..

– Теперь уже у меня появились сомнения, не сошла ли ты с ума, – воскликнула Дана, всплеснув руками.

Ой, я это вслух сказала, да?..

Подруга села на корточки, беря меня за руки и глядя на меня твердо и упрямо, готовая убеждать меня хоть целый день в важности того, что собирается сказать.

– Оль, я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Но ты справишься, правда. Ты сможешь, – она прикрыла глаза, сжав на пару секунд губы, после чего нехотя произнесла. – Даже если ты решишь простить мужа… не делай это вот так. Не звони с извинениями сразу после того, как показала характер. Тебя же перестанут воспринимать всерьез.

Я машинально кивнула, признавая ее правоту, и, прерывисто вздохнув, отвела взгляд.

– Дан, я понимаю, правда. Просто… Я не знаю, что делать. Мне страшно ошибиться. Страшно разрушить свою жизнь и свое счастье. Дан, да мне даже думать обо всем это страшно! Я просто хочу… Хочу, чтобы все было как прежде, понимаешь?

– Ты меня прости, Оль, – она сжала мои руки чуть сильнее. – Но как прежде уже не будет. Я не знаю, помнишь ли ты об этом или благополучно выкидываешь из головы, но у твоего мужа скоро будет ребенок. И, заметь, не от тебя.

Теперь уже я сжала ее руки, борясь с бурей, зародившейся в груди. Руки затряслись, выдавая мое состояние подруге.

– Я помню, – произнесла я хрипло. – Помню. Но, Оль, вдруг это не его ребенок?..

Это была глупость. Полнейшая. Но я все равно смотрела на Дану с надеждой, словно от ее слов зависит мое будущее. И подруга не могла этого не чувствовать.

Она скривилась, будто испытывая острую боль, прикрыла глаза буквально на секунду, после чего неискренне улыбнулась, глядя на меня с сочувствием: