– Вот дочек своих и поторапливайте, – я всё-таки огрызнулась, а рот женщины приоткрылся, будто я потрясла её до глубины души.

– Какая невоспитанность… Вот вся благодарность! Мой сыночек всё для тебя делает, разрешил не работать, а ты доводишь его мать!

Я зажмурилась, постаравшись не прислушиваться к её воплям, встала и молча принялась мыть посуду. Я хотела бы сказать ей о том, что это не я набивалась к ней в невестки, а Макс долго и упорно ухаживал за мной, не принимая отказы. Да и работала я до середины беременности, пока совсем тяжко не стало. Да, сейчас я дома, но я ухаживаю за Лизой, а муж полностью взял на себя обязанности кормильца и добытчика.

Но разве теперь это важно? В глазах свекрови я иждивенка и нахлебница, а их семья – благодетель. Особенно Дарья Владимировна, ведь она почти каждый день заглядывает к нам, чтобы помогать, но я, если честно, не знаю как уже оградиться от такой помощи.

– Довела ты меня сегодня, силы иссякли, – свекровь сверлила меня взглядом и хрустела печеньем. – Пойду сегодня к своим пораньше, а Лизоньку могу посмотреть шестнадцатого, чтоб вы отметили как люди, – сказала она, и у меня расцвело на душе. Настроение внезапно поднялось, даже посуда веселее мылась, да и поправлять её не хотелось, и Дарья Владимировна словно почувствовала это. – Наверное, и завтра меня хотела попросить? Привести-то себя в порядок надо, а то больно смотреть. Двадцать три девке, а почти прозрачная. Вот моя Маринка кровь с молоком…

Я цокнула и посмотрела на неё через плечо.

– Я в твои годы уже за третьим шла, моим Максимкой, и шикарно выглядела. И справлялась со всем сама и никто не помогал, это сейчас все нежные.

– Вы молодец, Дарья Владимировна.

– Вот забеременела бы мальчишкой, тоже расцвела бы. Они матери красоту дают, это дочери забирают, – с видом знатока продолжала мама Макса. – У меня с последней беременностью румянец во все щёки был, и волос толще стал, и гуще. А Лизка тебя пообскубала, – она усмехнулась. – Красавица ты наша, золотце, – это уже в сторону дочери, с ней тон свекрови кардинально менялся.

Дарья Владимировна отставила чашку и спустилась на корточки.

– И красу и здоровье бы тебе отдала, моя милая, росла бы только здоровенькой и счастливой, – она расцеловала Лизу, и та залилась смехом.

Свекровь бодро поднялась и зашагала в сторону коридора и только на полпути вспомнила о больной спине.

– Максим, сыночек, беда, – услышала я приглушённый голос и пошла за женщиной, на ходу вытирая руки тряпкой. – Спину прихватило, когда подарки несла, не разогнуться. Заберешь?

Я поджала губы. Уверена, начнёт жаловаться, ещё не сев в машину! А мне потом объясняйся… Хотя Макс хорошо знал характер своей матери, но каждый раз оправдываться и обвинять её было делом не из приятных, всё же мама... Я подошла к ней, а потом вспомнила, что у Макса как раз сейчас должны быть переговоры по сети отелей. Очень важные, просил не звонить без повода.

Я начала жестикулировать, чтобы свекровь отключилась и не отвлекала его, а она лишь непонимающе нахмурилась.

– Я вызову вам такси.

– Такси? – переспросила она, но, кажется, отвечала не мне, а самому Максу, который предложил ей то же самое. – Повёз машину в ремонт? Ну ладно…

Она грустно вздохнула напоследок прямо в трубку и наконец отключилась. Теперь хмурилась уже я. Какой ремонт, если он уже как час на переговорах? И смску мне написал… Может, за уважительную и вескую причину отказа Дарья Владимировна принимала только неисправность автомобиля?

Я улыбнулась находчивости Макса, и свекровь наградила меня подозрительным взглядом.