Покупаю бутылку воды и верчу ее в руке.

В 15–00 открывают гейт для самолета, на котором я должна улететь. Толпа собирается, толкаясь и нервничая. Все хотят поскорее сесть в салон и расслабиться, поставить еще одну галочку в списке дел: я не опоздал на самолет. Галочка.

15–20, я сижу на том же месте, что и двадцать минут назад. Мне не нужна эта галочка. У меня нет списка.

«Вероника Громова, вас ожидают на посадку»

В моих глазах такое напряжение, что начинают болеть глаза. Они пекут, осуждая мой глупый поступок.

Я смотрю внимательно на сотрудницу, которая стоит у стойки возле гейта и оглядывается по сторонам, ищет опаздывающую Громову. Девушка поднимает телефон и что–то говорит в него.

15–30, по громкой связи еще несколько раз повторяют мое имя, но я, как приклеенная, сижу на своем кресле и испепеляю взглядом гейт. Когда его створки закрываются и мой самолет начинает движение, я вдыхаю.

Воздух надрывно заходит в легкие, но его все равно не хватает, чтобы облегчить мне жизнь.

Это маленький акт протеста, глупый, никчемный. Я просто хочу сделать так, как хочется мне, а не по указке. Этим поступком не делаю никому лучше. Сомневаюсь, что мой муж заметит мое отсутствие.

Допив воду, выбрасываю бутылку и ухожу себе за новым билетом. У меня есть выбор, был всегда.

Я улетаю домой на следующем рейсе.

12. Глава 11 Отрава

Мой телефон выключен несколько часов. Самолет садится, царапает резиной асфальт, по салону раздаются счастливые аплодисменты. Железная птица еще не успела остановиться, а нетерпеливые пассажиры уже хватают свой багаж из отсеков с ручной кладью.

Их ждут, им надо спешить.

Я провожаю всех взглядом, а улыбчивая стюардесса вежливо просит меня убраться к черту. Она видит тоску в моих глазах, но ей плевать на меня и мои печали. Сколько она видела таких глаз? А сколько еще увидит? Ей невдомек на меня, у нее свои проблемы.

Забираю рюкзак, забрасываю его на спину и выхожу по трапу.

– Вероника Максимовна, ну как же так? – сетует Савелий и перескакивает с ноги на ногу. – Вы бы предупредили, что опоздали на самолет, а то ваш муж поднял всех на уши.

Муж поднял всех по тревоге, но не смог поднять себя на ноги и приехать за мной в аэропорт. Вот такой вот заботливый у меня муж. И вроде должно быть все равно, а вроде и обидно. Совсем немного. Не смотрите на слезы в моих глазах, это от недосыпа.

– Так вышло, – туманно отвечаю я.

Сева улыбчивый парень, который предан моему мужу, как верный пес. Парень достает мобильный телефон и звонит Артуру, параллельно выруливая со стоянки.

– Артур Викторович, я забрал Веронику Максимовну, – не слышу, что спрашивает мой муж у Севы, но тот косится на меня и чуть тише говорит: – Да, все в порядке.

Мне хочется спать.

Мне хочется, чтобы меня обняли. У меня никогда не было мамы, она умерла практически сразу после моего рождения. Я никогда не узнаю каково это – когда тебя гладят по волосам теплые, заботливые руки матери.

Заторможено ложусь на холодную кожу сиденья и подтягиваю к себе ноги. Глаза закрываются, и я отпускаю себя, позволяя погрузиться в забытье.

В машине становится тихо, лишь шелест дороги баюкает меня. Я проваливаюсь в черную бездну.

Качка сменяется, как и моя поза. Сильные мужские руки несут меня и кладут на кровать, я чувствую, как они стягивают с меня кроссовки и накрывают покрывалом.

Это не мой муж. Его в доме нет. Чувствую, знаю это. На дворе почти ночь, но его рядом нет. Не хочу думать о том, где он и с кем. Сон утягивает за собой и дарует болезненные картинки.

Я плыву, задыхаюсь. Мне нечем дышать. Вокруг вода, спасительного берега нет, и я тону. Сил не осталось, я не могу грести, руки и ноги налились свинцовой тяжестью. Над головой смыкается вода, и я смотрю себе под ноги. Пропасть ждет, мое появление лишь вопрос времени. Я больше не сопротивляюсь. Знаю, что там, внизу, не будет ничего хорошего, я так и не увижу свет. Там будет новая тьма, еще сильнее тьмы, которую я ношу внутри.