Затем он увидел меня и улыбнулся.

– И мисс Джулия здесь! – радостно сказал он. – Пойдемте-ка скорее в дом! Вы замерзнете на улице. Сегодня утром такой ужасный туман. Мне пришлось заночевать в Питерсфилде, поскольку не было видно дороги. Если бы не это, я вернулся бы домой еще вчера.

Мама поскорее увела его в гостиную и велела затопить пожарче камин и подать горячий кофе. Дядя Джон протянул ладони к огню и слегка вздрогнул.

– Я полагал, что возвращаюсь домой весной, а здесь холоднее, чем в Индии в сезон муссонов.

– Джулия, пойди, пожалуйста, наверх и принеси вязаный жакет дяди Джона, – попросила мама. – Может быть, капельку бренди, Джон?

Я побежала к нему в спальню за жакетом, а потом на кухню к Страйду, сказать тому насчет бренди, но, когда я возвратилась в гостиную, дядя Джон уже повеселел и краска возвратилась на его щеки.

– А где Ричард? – поинтересовался он, попивая кофе.

– На занятиях, – ответила мама. – С тех пор как вы уехали, он занимается очень серьезно. Не забудьте похвалить его, Джон! Он воспринял ваш упрек близко к сердцу.

– Может быть, мне сходить позвать его? – предложила я. – Иногда он задерживается, но сегодня захочет вернуться пораньше.

– Да, пожалуйста, – ответил дядя Джон. – Я привез наброски нового Вайдекр-холла, и мне не терпится поскорее показать их вам. И это еще не все! – воскликнул он, обращаясь к маме. – У нас есть управляющий! Я высадил его по дороге в деревне. Ты, вероятно, встретишь его, Джулия. Его зовут Мэгсон, Ральф Мэгсон.

При этом имени в моей голове послышался странный шум, словно хрустальный звон, будто на деревьях выросли стеклянные листочки и звенят на ветру. Казалось, это поет туман и сами холмы подступают к нашему дому с песней. Я потрясла головой, но шум не исчез.

– Как быстро! – удивилась мама. – Как вам это удалось?

– У меня необыкновенный талант к найму работников, – хвастливо заявил дядя Джон, и мама рассмеялась. – Просто повезло, – признался он. – Я поместил объявление в газете, и два человека откликнулись на него. Но Вайдекр все еще пользуется плохой репутацией, и предложения не были интересными. И тут вдруг является еще один желающий и учиняет мне буквально допрос. Да-да, – улыбнулся дядя Джон. – Он принялся расспрашивать меня о моих намерениях относительно Вайдекра. Когда же я сообщил ему, что не преследую цель быстрого обогащения и получения прибылей любой ценой, а, наоборот, заинтересован в разумном ведении хозяйства и участии всех в прибылях, он благосклонно объявил мне, что согласен занять этот пост. Я было заколебался, но он сказал: «Доктор Мак-Эндрю, я единственный человек, который вам нужен».

– Довольно странно! – заметила мама. – Что он имел в виду?

– Когда-то он жил в Экре, хоть и уехал отсюда еще ребенком, – принялся объяснять дядя Джон. – Похоже, что у него остались здесь друзья, и он заявляет – и, должен признаться, я ему верю, – что он сумеет убедить крестьян работать на Лейси. Но он подчеркнул, что не стал бы работать на кого угодно, и именно поэтому так пристрастно расспрашивал меня о моих намерениях.

Мама все еще колебалась.

– А когда он уехал отсюда? – спросила она.

Дядя Джон услышал в ее голосе тревогу и успокаивающе улыбнулся.

– Я спросил его об этом, дорогая. Он приблизительно нашего возраста, а уехал отсюда ребенком, еще до инцидента, в котором погиб старый сквайр. Его не было в Экре, когда здесь хозяйничала Беатрис и когда начался мятеж. Кроме того, – добавил он, – хоть он и радикал, но далеко не безрассудный. Он имеет предубеждение против частной собственности и богатых, но так рассуждают многие разумные люди. Он много путешествовал, и у него широкий кругозор. Мне кажется, что он мечтает вернуться на свою родину и хотел бы жить в процветающей деревне. Мы нашли между собой много общего.