– Где он будет жить? – спросила я.

– Там есть семья по фамилии Тайк? – ответил он вопросом на вопрос.

– Да.

– Он интересовался именно их коттеджем, – сказал дядя Джон. – Наверное, когда он был ребенком, это был самый лучший коттедж в деревне, и он сохранил память о нем. Ты знаешь Тайков, Джулия?

– Там остались только Тед Тайк и его мать, – сказала я. – Коттедж для них слишком велик. Отец Теда погиб в прошлом году от несчастного случая: он был убит падающим деревом. И сейчас они еле сводят концы с концами. Если предложить им коттедж поменьше, тот, что у церкви, и немного денег в придачу, то они с удовольствием согласятся.

Дядя Джон внимательно смотрел на меня, будто что-то взвешивая.

– А чей коттедж стоит у церкви? – спросил он тем же тоном, каким спрашивал у нас латынь.

– Раньше там жили Льюисы, – ответила я, – но год назад они уехали в Петворд, где их брат держит магазин.

– Обычная история для Экра, – заметил дядя Джон маме вполголоса.

– Джулия знает деревню лучше, чем любой из нас, – сказала она.

– Итак, если ты встретишь мистера Мэгсона, расскажи ему все, что ты только что рассказала нам, – обратился ко мне дядя Джон. – И если он сумеет уладить это ко всеобщему удовольствию, то пускай селится у Тайков.

– Можно, я пойду, мама? – спросила я.

– Иди, дорогая. Только надень пальто с капюшоном, на улице сильный туман. Кто бы мог поверить, что уже весна.

Я надела шляпку и зимнее пальто с капюшоном и вышла на улицу. Из окна казалось, что снаружи уже стемнело, но на самом деле было светло. Мне нравилось идти в тумане, все звуки вокруг были приглушены, я даже не слышала своих шагов. Еще вчера листья громко шелестели на ветру, а сегодня они молчали, мокрые и тяжелые. Тихо шумела Фенни, и самым громким звуком было: кап… кап… кап… Это падала вода с веток деревьев. Ни справа, ни слева не было видно полей, подступающих к дороге, и я только догадывалась об их огромном сером пространстве. Даже очертания холмов тонули в тумане, все сливалось с низко нависшим над землей пасмурным небом. Казалось, что мир опустел и остались только я да капли, падающие с деревьев.

Эта прогулка была словно маленькой экскурсией в сон, в одиночество, которое страшит каждого. В мир, где единственным живым существом являетесь вы сами и нет никого, кроме вас. Но меня это, как ни странно, совсем не пугало. Я не боялась оставаться одна в Вайдекре. Какой бы глупой девочкой ни казалась я своей маме, как бы ни раздражала я Ричарда, здесь я твердо стояла на земле.

Здесь были неуместны слова, а я обычно была так неловка с ними. Здесь можно было только понимать либо не понимать землю. Когда я оставалась в Вайдекре одна, я чувствовала себя Лейси.

Я почти сожалела, что туман растаял и показались первые домики Экра. Вдруг из тумана выскользнула какая-то тень, и я чуть не вскрикнула от неожиданности.

– Это я, – прозвучал голос Клари. Она говорила несколько невнятно из-за овсяного печенья, которое было зажато у нее в кулаке и которым она набила рот. – Привет, Джулия. Ты пришла посмотреть на него? – Ее глаза блестели от волнения. – Он уехал в Мидхерст купить кое-что на рынке.

– О ком ты говоришь? – спросила я, почти зная ответ.

– О Ральфе. Вернулся Ральф. Он купил большую корзину всякой еды для наших людей, но сказал, чтобы мы не ели все сразу, а то заболеем. А каждому ребенку он дал по овсяному печенью. Сейчас он поехал в Мидхерст купить молока, бекона, сыру и эля. Когда он вернется, у нас будет праздник. Мой папа сказал, что с приездом Ральфа в Вайдекре все пойдет по-другому.