Ричард и я обменялись изумленными взглядами.

– О… – проговорил Ричард. – Мою маму оставили совсем одну в пустом доме, лицом к лицу с бунтовщиками?

– Да, – ровно ответил дядя Джон. – Таков был ее выбор. Мы с ней уже довольно давно перед тем не жили как муж с женой, и я не считал своим долгом остаться с ней и защищать ее. Я должен был думать о вас. Если бы Беатрис захотела, она могла бы взять экипаж и уехать следом за нами. Но она предпочла остаться.

На столе стояла ваза с увядающими подснежниками, и они напомнили мне мой сон, осыпающиеся чайные розы в серебряной вазе на огромном столе и голос моей мамы: «Ты разрушительница, Беатрис».

Они оставили ее в порыве ненависти. Я знала это. Я только не понимала почему. Но я помнила ощущение покоя и мира в брошенном доме, радость оттого, что все наконец уехали и дом пуст. Что вся бесконечная работа, ложь и обманы более не нужны. И я помнила, как жадно глядела Беатрис на дорогу, ожидая прихода толпы.

– У них был предводитель? – спросила я вдруг, вспомнив легенду о полубоге-получеловеке.

– Никого не нашли, – последовал ответ.

Я подняла глаза и встретила взгляд дяди Джона, устремленный на меня. Я поняла, что он открыл нам не всю правду. Беатрис все знала, она знала и того человека, которого сейчас называют в Экре полубогом. Но меня приучили с уважением относиться к тайнам взрослых, и мне ничего не было известно наверняка.

– Что это означает для нас? – спросила я.

– Это означает, что я хочу дать нашему имению еще один шанс, а всем нам – новую жизнь. У меня есть некоторые идеи о выращивании здесь новых культур – овощей и фруктов, которые мы могли бы продавать в Чичестере или Лондоне. И я хотел бы, чтобы мы делились прибылями с крестьянами. Пусть они встретят наступающий век новыми людьми. Я видел революцию во Франции, – продолжал дядя Джон с энтузиазмом, его глаза заблестели. – И я верю, что действительно наступает другое время, время науки и прогресса, время, когда люди отбросят прочь прежние суеверия и страхи. Когда они станут вместе работать и прибыль делить поровну. Эти дни уже не за горами, и пусть Вайдекр встретит их одним из первых.

Пораженные услышанным, мы долго сидели молча.

– Джулии нужен настоящий первый сезон в Лондоне, – тихо заговорила мама.

Джон кивнул.

– И мы должны отстроить Вайдекр заново, – добавил Ричард.

– Отстроить поместье, разбить парк и снова сделать эту землю плодородной, – подтвердил Джон.

– И в деревне больше не должно быть бедных, – вставила я, думая о детях Экра.

– Это наша первая задача.

И мы опять все замолчали, захваченные грандиозными мечтами, которые могли скоро стать явью.

– В этом я рассчитываю на всех вас, – снова заговорил Джон. – Я, конечно, найду управляющего, но мне понадобятся ваши помощь и поддержка. Ведь это ваше наследство, дети.

– Значит, я не буду учиться в университете, сэр? – жадно поинтересовался Ричард.

Джон улыбнулся, и его глаза неожиданно потеплели.

– Обязательно будешь, – твердо ответил он. – Прошли те времена, когда сквайры знали только, когда сажать пшеницу и когда убирать ее. Ты поступишь учиться в Оксфорд, Джулия проведет свой сезон в Бате, а потом в Лондоне. Учиться хозяйствовать ты сможешь в течение летних месяцев.

– Хорошо, – ответил Ричард.

Дядя Джон посмотрел на меня.

– А вас это устраивает, мисс Джулия? – спросил он шутливым, дружеским тоном.

– Да, – просияла я в ответ. – Конечно. У меня есть друзья в деревне, и я мечтаю о том, чтобы они не жили больше в такой ужасной бедности. Я буду очень, очень счастлива, если это случится.