На этом пристав не угомонился. Собрав всех городовых, которым не повезло вчера стоять поблизости от места преступления, он строго спросил, о чем таком они умолчали, что теперь их будет пытать сыскная полиция. Городовые переглядывались, решив по-своему, что у начальника дурное настроение, так лучше помалкивать. Ванзаров застал их неплохо подготовленными, то есть готовыми молчать насмерть о чем угодно. Пристав казался взволнованным и натужно официальным.

Ванзаров улыбнулся, как умел – открыто и смешно, так что усы разлетелись крыльями.

– Благодарю, господин ротмистр, что взяли вчерашние дела на себя, – сказал он, протягивая руку, которую пристав машинально пожал. – У нас хватает всякой мелочной беготни.

Улыбка подействовала. Пристав размяк и пробурчал, что это его обязанность, не за что благодарить, и вообще городовые собраны, ожидают дальнейших указаний.

– Я хочу, чтобы между нами не осталось разногласий, – сказал Ванзаров. – Дело ведете вы и только вы. Моя роль в этом расследовании, если хотите, частная. Относитесь к этому как к любопытству чиновника, случайно оказавшегося в ненужном месте в неправильное время. Обещаю, всем, чем я смогу помочь вам, непременно помогу. Но городовым легче будет вспоминать в моем присутствии. Прошу понять меня правильно.

Пристав понял правильно. Кивнув Ванзарову и погрозив подчиненным, он скрылся. Городовые же были немедленно собраны около карты участка, украшавшей серые стены приемного отделения. Место преступления Ванзаров обозначил карандашом еле заметной точкой.

– Прошу показать посты каждого из вас, – обратился он к городовым. – Монин, начнем с вас. Вы обнаружили тело, откуда шли?

Тяжко вздохнув, городовой ткнул в начало проулка. Место было отмечено карандашом.

Городовой Ермолаев услышал двойной свисток, призывавший к немедленному сбору, находясь в двух кварталах. Он указал на угол 3-го Таракановского моста и Дровяной улицы.

Младший городовой Пронин стоял на Обводном канале, откуда и прибежал.

А младший городовой Иванов указал на пересечение Приютинской улицы с Ново-Петергофским проспектом. Он тоже прибыл на место преступления по тревожному сигналу. Получалось, что сугроб в начале проулка, в котором было обнаружено два тела, оказался со всех сторон окружен постами. Чем были заняты городовые на самом деле на дежурстве, можно только догадываться. Но все же на помощь товарищу прибыли как положено. Значит, находились на улице, а не грелись чаем у знакомых дворников. Что можно считать удачей.

– Монин, в котором часу до обнаружения тела проходил по переулку?

– Как положено, вашбродь, примерно за час, – ответил городовой, стараясь не смотреть на чиновника сыска. Вызывал он в мужике непонятную робость.

– Как положено, это всем известно. А на самом деле?

Показалось Монину, что два сверла так и лезут ему в голову.

– Может, чуток более, – сознался городовой, чтобы прекратить это мучение.

– Это другое дело, – согласился Ванзаров, будто нарушение правил постовой службы его беспокоило мало. – Теперь постарайтесь вспомнить главное: кого встретил по дороге?

Вопрос был столь странен, что городовой не понял, что от него хотят. Пришлось повторить. Ванзаров хотел знать, какие прохожие попались ему, пока он шел к переулку. Монин задумался.

Городовой замечает только то, что нарушает привычную, годами не меняющуюся картинку. На дежурстве он находился по двенадцать часов в сутки, зимой и летом, исходя вдоль и поперек территорию, относящуюся к его посту. Он знает каждого дворника, каждую лавку, каждый дом. Прохожие мелькают перед городовым, как воздух. Он еще различает офицеров, которым обязан отдавать честь, а прочие гражданские, если не бегут с ножом или топором, сливаются в общую массу. Монин честно признался, что не заметил никого.