Чечотт только печально вздохнул.
– Врачебные правила не оставляют мне выбора…
– А почему у него случилась истерика?
– Он увидел призрака, – ответил Чечотт и по расширившимся зрачкам понял, что барышням, даже умным, некоторые вещи лучше не говорить. Слово «призрак» вызвало в ней бурю эмоций, скорее всего она уже вообразила себе привидение. Доктору пришлось пояснить, что призрак был порождением болезни, не более.
Умная девушка все поняла и не стала капризничать. Она встала, чтобы проститься. Чечотт сказал, что госпожа Лисневская, доктор, состоящая в женском отделении, ожидает ее. У нее есть несколько просьб о помощи больным и одиноким женщинам. Ирэна с жаром заявила, что сделает все возможное, чтобы помочь несчастным.
Доктор уже раскрыл перед ней дверь, когда проем заслонил высокий господин с кудрявой шевелюрой. Окинув взглядом Ирэну, он издал мало приличный возглас голодного самца и поцеловал кончики ее пальцев. Барышня ответила ему строгим, обличающим взглядом и прошла мимо, отвернувшись. Развязный тип посмел еще смотреть ей вслед с неприличной улыбкой. Такое поведение в своем кабинете Чечотт допустить не мог. Он сурово спросил, что нужно посетителю.
Господин сейчас же расплылся в улыбке, добродушной и наивной до такой степени, что у Чечотта немного отлегло.
– Прашу мэня прастить, доктор! – провозгласил он. – Пазвольтэ преэдставиться: князь Багратион Вачнадзе! Имэю чэсть!
Князь протянул руку, доктор пожал ее, чувствуя силу мышц и здоровую твердость кожи. Чечотт предложил сесть и спросил, чем может быть полезен.
– Можэтэ, дарагой мой, можэтэ! Друга хачу увидэть!
– Ваш друг находится в нашей больнице на излечении?
– Да, доктор, такое нэсчастье!
– Посещения больных разрешаются в приемные дни и часы…
– Доктор! Дарагой! – вскричал князь. – Не видэл друга два года! Скучаю ужасно! Фрукты привез ему свэжие! С самого юга Аф… С юга фрукты! Для здоровья!
Действительно, князь держал большую корзинку, защищенную от холода рогожей. Запах от нее шел незнакомый, но волнующе ароматный. Чечотт подумал, что общение с такими людьми, пышущими здоровьем и оптимизмом, будет полезно не только для одного больного, но, пожалуй, для всей палаты. Оздоровительный эффект ничуть не хуже, чем от проветривания. Пожалуй, можно сделать исключение. Да и фрукты свежие…
Открыв книгу регистрации, он спросил фамилию друга.
– Фамилия у него простая – Апс. Дажэ клички не нужно, да? Ха! Зовут Николай… Иванович… – добавил князь.
Проверять записи было не нужно. Чечотт прекрасно знал пациента. Закрыв книгу, он заявил, что посещения этого больного категорически запрещены. Князь искренно удивился.
– Запрэщэны? Пачэму? Он что, в тюрмэ, что нельзя видэть?
– Господин Апс находится в отделении беспокойных больных. Посещения запрещены.
– Доктор! Друг мой! Да поймите, Коля Апс мой бое… просто мой самый дарагой друг! Мне ради него ничэго не жаль! Что я могу сдэлать для вас?!
Чечотт встал, показывая, что разговор окончен, и попросил покинуть его кабинет. Решение неизменно и обсуждению не подлежит. Эмоциональный гость еще пытался уговаривать, суля безумные блага, чуть не алмазы с бриллиантами, как это водится у грузинских князей, но доктор был непреклонен. И жаловаться на него бесполезно. Как лечить больного и что будет полезно для выздоровления, он знает лучше. И князь сдался. Он просил хотя бы передать другу корзину фруктов и горячий привет. Это доктор обещал исполнить непременно.
• 14 •
С утра пораньше пристав Давыдов поставил весь участок на уши. Собрав в кабинете весь наличный штат чиновников, то есть трех человек, он сообщил им приятную новость: у них есть два дня, чтобы найти убийцу Комара и Рябчика, после чего он за себя не ручается. Если подчиненные ударят его лицом в грязь, фигурально выражаясь, он устроит им такую жизнь, что они забудут про все радости жизни: поборы, подарочки и обеденный чай. И это он обещает не как полицейский, гори она огнем, эта полиция, а как офицер пехотного полка, не забывший, что такое муштра и строевой шаг. Строем будут ходить, в сапогах и пуговицах, вычищенных до блеска. Чиновники расходились, оглушенные свалившимся на их головы несчастьем, а бедный Василий Автономович Макаров так и вовсе пустил слезу, оплакивая конец спокойной жизни.