–Так браслет же у вас на запястье. По нему я вас нашёл, и она имя ваше на нём прочитала.

– Действительно… Чего это я? – старательно смущаюсь, а себе пометку делаю: больше наблюдать и меньше спрашивать.

А ещё поняла, как в тело это попала. Волшебница призвала. Хоть и звала другую, но вот так случилось, что откликнулась моя душа. Полная тёзка той, чьё тело моим стало.

Ой, мамочка дорогая!

Это получается, что я, Мария Павловна Вежинская, там, в России двадцать первого века, умерла? Иначе как бы моя душа смогла сюда попасть?

Осознав это, я остановилась. Прямо посреди улицы у меня началась истерика. Нет, я не орала, не била витрины, я просто стояла, плакала и никак не могла успокоиться.

Меня больше нет… Нет голубых глаз и белёсых бровей, нет чуть кривенького правого мизинца – памяти о неудачном спуске на санках, нет крепкого, далеко не модельного тела, нет… Ничего больше нет. И пусть не было планов, кроме учебных, связей и отношений, кроме служебных, но всё равно мне было жаль ту жизнь. Плохая, или хорошая – она была моей.

Ружинский вёл себя странно. Не суетился, не уговаривал успокоиться, не искал воду или нюхательные соли. Он просто стоял рядом, легко поддерживая под локоток, и молчал. Без томных вздохов – надоела, мол, дура-девка. Без стеснения перед прохожими, что реву посередь улицы, а ему деться некуда. Спокойно дал выплакаться, достал из кармана платок и протянул мне.

Платок большой, мужской. В уголке монограмма белым по белому – стильно, хоть и без кружев и прошвы. Интересно, кто ему платки метит? – пронеслась вдруг неуместная мысль.

– В монастыре заказываю платки. Там послушницы хорошо вышивают. И за работу берут недорого.

– Мысли читать изволите? – нахмурила я брови. И, вспомнив о том, какие они у меня теперь распрекрасные, про себя улыбнулась. ­­

– Нет. Просто вы, сударыня, заинтересованно на уголок взглянули, а дальше логика подсказала, о чём подумали, – губы провожатого чуть дрогнули, но не растянулись ни в улыбку, ни в усмешку. – Пойдём?

И мы пошли. Иван умел делать правильные покупки. Сначала мы зашли в лавку подержанных вещей и там сторговали два дорожных саквояжа. Не новых, но вполне приличных и крепких. К ним торговец добавил сумочку женскую, а я не смогла отказаться.

В магазин дамского белья меня отправили одну, попросив помнить о том, что у меня не так много времени.

Мог бы и не беспокоиться. Что там смотреть? Панталоны на завязках или корсеты, что утягивают талию до осиной, не давая нормально дышать и двигаться?

– Это всё? – с сожалением ещё раз обвела взглядом полки.

Красиво, не спорю, но…

– Мадемуазель не нравится традиционный стиль? – хозяйка смотрела изучающе.

– К другому я привыкла… Без утяжек вот этих, – и кивнула в сторону манекена с жёстким корсетом.

– Момент... – женщина исчезла за тяжёлой бархатной занавеской, прикрывающей вход в служебное помещение магазина, и быстро вернулась с коробкой. – Вот, смотрите.

Короткие, похожие на шортики трусы с тонким кружевом по краю. Топ, напоминающий  широкий бюстгальтер с крючками спереди.

– Вот, предложила было новинку местным дамам, но они носики морщат, – швея не то пожаловалась, не то объяснила, почему этот комплект не занял место на витрине.

– Если не очень дорого, я бы купила, – проверяя швы и то, как пришиты крючки, попробовала торговаться я.

– Мадемуазель, у меня есть два комплекта вашего размера и если возьмёте оба, я продам их по себестоимости. Пять франков пара.

Ого! Мы оба саквояжа купили за три франка. Правда, они бэушные, а это всё же бельё… От его качества и удобства будет зависеть моё настроение и самочувствие. К тому же я позже могу снять выкройки с готовых изделий и, купив ткань, сшить себе ещё пару-тройку комплектов. Да и голод мне без этих десяти франков не грозит, как и перспектива остаться без крыши над головой.