Что делать не знаю, признаваться, что я — Иванов Игорь чревато. Нельзя никому об этом знать, даже Мартьяновой. Да ладно бы покаялся, но кто в здравом уме поверит в такую ересь? Никто, даже я сам до конца не верю. Кажется, что скоро очнусь, и всё было сном. Не будь я на месте подопытного, которому пересилили душу и память, повертел бы пальцем у виска на такое заявление.

— Сонечка, ну с чего ты взяла, что я убил Игоря? Да у нас были не простые отношения, но убить… это нонсенс!

— С того, что в полиции об этом только слепо-глухо-немой идиот не знает. Якобы, кончили босяка Игоря туда ему и дорога. Зато Троекуров-старший занёс кому надо взятку на волосатую лапу. Следы пыток и побоев на его теле скрыли. И в день предположительного убийства Иванова, недалеко был избит и чудом спасся Троекуров Иван. Вы оба побывали внизу, в канализации! Ты его утопил, сволочь. Если это простое совпадение, то я прима-балерина Большого театра!

— Обратитесь в полицию, к губернатору, в столицу! Справедливость должна восторжествовать. Вы не имеет право! Это самосуд! Я требую, чтобы меня судили по нашим российским законам, — от волнения я перескакивал с «вы» на «ты» и обратно. — Ладно ты скажешь, что после моего убийства тебе будет наплевать. Всё равно скоро умрёшь, но родители… Что будет с ними? У тебя есть сестры, братья, племянники, кузины, родня? Что с ними сделает мой отец? Чхать на себя, подумай о них. В конце концов, ты невинное создание должна попасть в Рай после смерти, а попадёшь в Ад! Иванов будет ждать в Раю возлюбленную, а Мартьянова жариться в смоле с грешниками! Нельзя так, девочка моя.

София плакала, а по её лицу беспрерывно текли слёзы. Когда она начала содрогаться в беззвучном рыдании, дуло пистолета немного сместилось вбок, уже нацеленное не на меня напрямую. Я непроизвольно сделал маленький шажок вперёд. Может, обойдётся? Успею, прыгнуть, выхватив оружие или сбив прицел вбок в последний момент?

— И всё-таки я сделаю это! — как не вовремя среагировала Соня на моё движение, сразу же собравшись и нацелив оружие куда-то в сторону сердца. Слёзы и всхлипы мгновенно прошли, уступив место решимости. Вот ведь экзальтированная особь. — Делай, что должен, и будь что будет! Так говорил мой Игорёк, его любимое выражение.

Да он… да я просто выкаблучивался, понахватался там и сям разных умных выражений особенно на латинском. Затем бахвалился своей заумностью перед всеми, возвращая крылатые выражение при каждом удобном случае. Метал, так сказать, бисер перед свиньями. Все эти: «через тернии к звёздам» (Per aspera ad astra) или «Эврика!» — если что-то совершил крутое назло глупым лицеистам. Или «Так проходит мирская слава» (Sic transit gloria mundi), если что-то шло не так, а я скатывался с какой-то позиции вниз. Французским крылатым выражением «Делай, что должен, и будь что будет!» (Fais ce que dois – adviegne que peut) шпынял всех постоянно. Потому что слишком часто оно подходило практически под любую ситуацию. Пошёл драться — сказал. Вышел отвечать урок тоже. Попытались избить, ответил — опять. Да это почти универсальная фраза на все случаи жизни, хоть даже в туалет сходить собрался! Теперь из-за моей дурной самовлюблённости и чувств к Игорю-старому юной болезной девчонки Игоря-нового прихлопнут!

— Софья Семёновна, давайте одумаемся, — снова попытался отсрочить неизбежное. — Вы… ты немного неправильно понимаешь Троекурова, а если я скажу, что всё не так… вот совсем не так, как выглядит на самом деле. Это звучит бредово, но представь только на минуточку.