Проведенными исследованиями, таким образом, преодолевается одно из необоснованных, но фундаментальных положений дореволюционной доктрины, порожденное в XVIII в. иностранными специалистами, привлеченными на работу в Российскую академию наук, и поддержанное отдельными российскими правоведами, о варяжском и византийском влиянии на государство и право Древней Руси. Первые письменные источники права – княжеские уставы и Русская Правда – имели непосредственной целью регулирование новых отношений, которые формировались в исторически новых условиях и не в полной мере соответствовали обычному славянскому праву. Однако традиционные гражданские, торговые, семейные отношения, издавна регулируемые нормами обычного права, оставались вне законодательного опосредования. И было бы наивно полагать, что варяжская малочисленная дружина была способна заставить многочисленные славянские племена одномоментно, сразу отказаться от обычаев своих отцов и дедов и послушно следовать чуждым варяжским законам. Если современное государство с развитым принудительным аппаратом не способно обеспечить полное подчинение населения его законодательной воле, то тем более это было не по силам варяжской дружине в племенах, расположенных на значительном отдалении друг от друга и видевших своих властителей раз в год – в приезд в полюдье.

В современных условиях российские правоведы проявляют интерес к проблемам судоустройства и судопроизводства Древней Руси, хотя исследования ведутся не так активно, как в отношении проблем публично-государственной власти и процессов формирования древнерусского права. В диссертации С. Б. Чебаненко исследуются особенности организации и деятельности княжеского и народного судов; общая характеристика судебной системы Древней Руси дается в докторской диссертации Ф. Б. Мухаметшина и кандидатской – Л. А. Судоловой; проблемы поиска преступников и сбора доказательств их вины рассмотрены в докторской диссертации Т. Л. Матиенко[131].

Раскрывая генезис формирования судебной власти в Древней Руси, С. Б. Чебаненко признает не соответствующими реальным историческим процессам выводы российских правоведов о решающем значении княжеской власти в освоении правовой сферы, распространении княжеского суда, развитии административно-судебного аппарата. По мнению автора, древними способами разрешения конфликтов были прямые переговоры сторон, посредничество, арбитраж, третейство, которые не предусматривали обязательного участия представителей потестарной власти. Для разрешения конфликта огромное значение имело также общественное мнение, в формировании которого решающую роль играли старейшины – они инициировали определенные решения, нуждающиеся в последующем одобрении коллектива.

Княжеский суд, как полагает С. Б. Чебаненко, возник не ранее IX в., поскольку более ранние известия, дошедшие до нашего времени, ничего не говорят об участии военных вождей в деле поддержания внутреннего мира, суде и первоначально играли роль посредников в конфликтах племен (или представителей племен), что имело целью сохранение военно-политической целостности племенных союзов. Затем вожди стали выступать в роли арбитров, к которым стороны добровольно обращались для разрешения споров.

Осуществляя судебные функции, вожди, пишет С. Б. Чебаненко, обеспечивают «защиту лиц, лишенных общинной поддержки, – близких к князю категорий населения (дружина), чужаков. Княжеская власть преимущественно рассматривает случаи нарушения их прав, гарантом которых она и выступает. Отражением такого положения в древнерусском праве является возникновение первого публично-правового судебного штрафа – виры. Сначала вирой защищалась жизнь лиц круга «княжой защиты», позже она была распространена на остальное население. До XI в. вира являлась единственным судебным штрафом, шедшим в пользу княжеской власти». Расширение княжеской юрисдикции приходится на X—XI вв., когда родоплеменные институты утрачивают свое значение, и публичная власть, в том числе правосудие, переходит в руки князя