24. В том же году [326 г.], говорит предание, основана была в Египте Александрия, и Александр, царь Эпирский, пал от руки луканского изгнанника и своею смертью подтвердил изречение оракула Юпитера Додонского[505].

В то время, когда тарентинцы пригласили Александра в Италию, оракул предсказал ему остерегаться Ахеронтских вод и города Пандосии, потому что там ему суждено окончить жизнь. Тем поспешнее он переправился в Италию, чтобы как можно дальше уйти от города Пандосии, что в Эпире, и от реки Ахеронт[506], которая из страны молоссов[507] течет в подземные болота и впадает в Феспротийский залив. Но, как обыкновенно бывает, человека постигает несчастье, когда он старается его избежать; так и Александр, не раз уже рассеяв бруттийские и луканские легионы, взяв тарентинскую колонию Гераклею, в земле луканцев – Потентию, в Апулии – Сипонт, бруттийскую Консентию и Терину, а затем и другие мессапийские и луканские города и послав в Эпир триста знатных семейств в качестве заложников, занял недалеко от города Пандосии, находящегося на границе луканских и бруттийских владений, три холма, значительно отстоящие друг от друга, чтобы делать оттуда набеги во все стороны в область неприятелей. Он держал при себе около двухсот, по его мнению, верных луканских изгнанников, а они, подобно большинству людей этого племени, меняли свою верность вместе с переменой счастья.

Когда постоянные дожди заливали все поля и таким образом отрезали друг от друга разделенное на три части войско, так что одно другому не могло подать помощи, два гарнизона, в которых не было царя, подверглись нападению внезапно прибывших врагов; уничтожив их, враги все направились осаждать самого царя. Тогда луканские изгнанники послали к своим гонцов и, выговорив себе право возвратиться на родину, обещали выдать луканцам царя живым или мертвым. Но сам царь с отборным отрядом отважился на славный подвиг: он проложил себе дорогу через центр неприятелей и, схватившись врукопашную с луканским вождем, убил его. Затем, собирая своих воинов, рассеявшихся после отступления, он достиг реки, где развалины недавно снесенного напором воды моста указывали ему путь. Когда отряд стал переходить реку вброд в незнакомом месте, то один из воинов, изнуренный страхом и трудом, браня ненавистное название реки, произнес: «Тебя справедливо зовут Ахеронтом» [508]. Лишь только царь услыхал эти слова, он тотчас вспомнил о своей судьбе и остановился в недоумении, переходить ли реку. Тогда один из царских отроков, слуга Сотим, спросил царя, зачем он медлит в такую критическую минуту, и указал ему на луканских изгнанников, которые только ищут случая для засады. Оглянувшись назад и заметив вдали луканцев, идущих целой массой, царь обнажил меч и бросился с лошадью в реку; он уже вышел было на мель, как вдруг луканский изгнанник пронзил его издали дротиком.

Упавшее бездыханное тело с торчащим в нем дротиком течение реки принесло затем к неприятельским постам. Здесь самым мерзким образом тело было растерзано на части: разрубив его пополам, одну часть луканцы отправили в Консентию, другую оставили себе для поругания. Когда ее поражали издали копьями и бросали в нее камнями, к толпе, которая неистовствовала больше, чем позволяет человеческая жестокость, присоединилась одна женщина, просила их на некоторое время остановиться и со слезами рассказывала, что ее муж и дети в плену у врагов и что она надеется выкупить их при помощи царского тела, как оно ни изувечено. Это положило конец истязанию тела; оставшиеся члены преданы были земле в Консентии, благодаря стараниям одной женщины, а кости возвращены врагам в Метапонт, а оттуда увезены в Эпир к жене Александра Эпирского Клеопатре и сестре его Олимпиаде; из них вторая была матерью, а первая сестрою Александра Великого.