5. Когда вызванные пришли в Рим, они получили аудиенции в сенате на Капитолии. С утверждения отцов с ними вел переговоры консул Тит Манлий и увещевал их не идти войною на римских союзников самнитов. Тогда Анний, подобно победителю, захватившему Капитолий силой оружия, а не как посол, огражденный международным правом, начал речь следующими словами: «Тит Манлий и вы, сенаторы! Уже пора бы вам наконец перестать обращаться с нами как с подчиненными; ведь с тех пор, как самниты побеждены, с сидицинами и кампанцами заключен союз и теперь еще присоединены вольски, вы видите, что Лаций по милости богов находится в цветущем состоянии по своим вооруженным силам и что колонии ваши также предпочли латинское господство римскому. Но так как вы не думаете положить конец своему неограниченному господству, то мы, хотя и в состоянии требовать для Лация независимости силою оружия, сделаем, однако, уступку кровному родству, и так как богам бессмертным было угодно даровать нам равные силы, предлагаем равноправные для обеих сторон условия мира. Одного консула нужно выбирать из римлян, другого из латинов; сенат должен состоять из того и другого племени поровну; должен составиться один народ, одно государство. Но, чтобы иметь одно место управления и носить одно имя, одной стороне необходимо сделать уступку, и – да послужит сие на благо для тех и других! – пусть ваше отечество имеет преимущество, и мы все будем называться римлянами».

Между тем обстоятельства сложились так, что и римский консул Тит Манлий оказался человеком одинаковой с Луцием Аннием необузданности. Он не мог сдержать своего гнева и открыто заявил, что если сенаторами овладеет такое безумие и они согласятся принять законы от какого-то жителя Сетии, то он, вооружившись мечом, придет в сенат и умертвит собственной рукой всякого латина, которого увидит в курии. И обратившись затем к статуе Юпитера, консул сказал: «Выслушай, Юпитер, это безбожие, выслушайте и вы, Правда и Справедливость! В стенах освященного для тебя храма ты увидишь скоро, Юпитер, чужих консулов и чужой сенат, сам ставши пленником и угнетенным! Таковы ли, латины, были договоры, заключенные римским царем Туллом с вашими предками альбанцами, такой ли союз заключил с вами после Луций Тарквиний? [484] Разве вам не приходит на мысль битва при Регилльском озере? [485] Неужели вы до такой степени забыли уже о своих прежних поражениях и о наших благодеяниях по отношение к вам?»

6. Вслед за речью консула последовало и выражение негодования отцов. Тогда, гласит молва, в ответ на часто повторявшееся обращение к богам, которых не раз призывали консулы в свидетели договоров, услышаны были презрительные слова Анния по отношению к божескому величию римского Юпитера; верно, по крайней мере, то, что, когда Анний в гневе поспешно вышел из преддверия сената, то он упал с лестницы и так сильно ушиб голову, ударившись ею о нижнюю каменную ступеньку, что лишился чувств. Смерть его на месте засвидетельствована не всеми писателями; поэтому и мне также да будет позволено оставить этот вопрос нерешенным, равно как и вопрос относительно того, что во время призыва богов в свидетели нарушенного союзного договора разразилась буря с сильными ударами грома; дело в том, что это настолько же может быть действительно, насколько и удачно сочинено для изображения гнева богов. Торкват, посланный сенатом с целью отпустить послов, увидев лежащего на дороге Анния, воскликнул таким голосом, что слова его слышны были одинаково народу и отцам: «Вот и хорошо! Боги начали законную войну! Итак, есть на небе божество; да, ты живешь, великий Юпитер, и не напрасно мы установили в этом храме служение тебе, отцу богов и людей! Так что же вы медлите, квириты, и вы, сенаторы, и не беретесь за оружие, когда боги являются вождями? Я уложу на месте латинские легионы так же, как вы видите здесь лежащим латинского посла!» Слова консула были одобрительно приняты народом и привели его в такое ожесточение, что отправлявшихся послов охранила от гнева и нападения толпы скорее забота тех служащих, которым консул приказал проводить их, чем принятое международное право.