37. Так окончив дело, консул созывает собрание и восхваляет заслуги Деция, не только оказанные ранее, но еще усугубленные недавней доблестью, и, кроме других военных подарков, дарит ему золотой венок, сотню быков и одного весьма красивого, белого жирного быка с позолоченными рогами. Воины, бывшие вместе с ним в отряде, награждены были навсегда двойным пайком, а единовременно им подарено было по одному быку и по две туники. После подарков консула легионы, при криках одобрения, возложили на Деция венок из зелени за спасение от осады[476]; другой венок такого же рода возложен был на него воинами его собственного отряда. Украшенный этими знаками отличия, он принес в жертву Марсу красивого быка, а сотню быков подарил воинам, которые были вместе с ним в деле. Тем же воинам легионы снесли по фунту муки и по кварте вина; и все это было сделано с большим воодушевлением, при криках воинов, обозначавших всеобщее согласие.

Третья битва последовала у Свессулы; здесь обращенное в бегство Марком Валерием самнитское войско решило испытать счастье в последней битве, после того как вызван был из дому весь цвет молодежи. Из Свессулы явились в Капую перепуганные вестники, а оттуда поскакали всадники к консулу Валерию за помощью. Немедленно подняты были знамена и, оставив обоз под сильным прикрытием в лагере, войско быстро двинулось и заняло под лагерь невдалеке от врага весьма небольшое пространство, так как кроме лошадей у них не было ни другого скота, ни погонщиков. Самнитское войско выстроилось, как будто битва должна была произойти в тот же момент; затем, видя, что никто не идет на него, перешло в наступление на неприятельский лагерь. Когда самниты заметили здесь на валу воинов и посланные во все стороны на рекогносцировку доложили, какое ничтожное пространство занимает лагерь, все войско, заключая отсюда о малочисленности врагов, стало громко требовать, что следует наполнить рвы хворостом, прорвать вал и вторгнуться в лагерь. И это безрассудство привело бы к концу войны, если бы вожди не сдержали стремительности воинов. Впрочем, так как огромное их войско трудно было прокормить и сперва сидение под Свессулой, а потом отсрочка сражения довели его почти до полной нищеты, то решено было вывести воинов на фуражировку в поля, пока оробевший враг сидит взаперти; а между тем и у римлян скоро не будет ничего, так как они без обоза и принесли лишь столько хлеба, сколько можно было взять на плечи вместе с оружием.

Заметив, что враги разбрелись по полям и оставлены редкие караулы, консул в кратких словах воодушевил воинов и повел их на осаду лагеря. Взяв его при первом крике и натиске и перебив больше врагов в палатках, чем в воротах и на валу, он приказал снести захваченные знамена в одно место и, оставив два легиона для караула и защиты со строгим приказанием не трогать добычи, пока он не вернется, отправился с построенным в боевой порядок войском и произвел страшную резню, в то время как посланные вперед всадники гнали разорявшихся самнитов, как на облаве: ибо в страхе они не могли решить ни того, по какому знаку им собираться, ни того, направляться ли им в лагерь или бежать дальше; и бегство и паника были так сильны, что к консулу было принесено до 40 000 щитов (разумеется, не столько было убитых) и до 170 военных знамен вместе с теми, которые были захвачены в лагере. Затем римляне вернулись в неприятельский лагерь, и здесь вся добыча была отдана воинам.

38. Исход этого сражения заставил и фалисков просить у сената союзного договора – пока они имели перемирие, – и латинов, приготовивших уже войска, переменить войну против римлян на войну против пелигнов. Молва о таком подвиге не осталась в пределах Италии, но и карфагеняне прислали в Рим послов с поздравлением и золотым венком, чтобы положить его на Капитолий в святилище Юпитера; весу в нем было двадцать пять фунтов. Оба консула праздновали триумф над самнитами; их сопровождал Деций, обращавший на себя внимание своей славой и дарами, ибо в нескладных солдатских шутках не менее прославлялось имя трибуна, чем консулов.