– Тю, краля, – ласково просюсюкал он и слегка оттянул ремень. – Проснулась? Головушка не болит? А?

Он хотел сказать ещё кое-что, но тёмный блестящий взгляд исподлобья почему-то вдруг вызвал толпу мурашек, а в груди сердце сжалось от жути. В воздухе раздался какой-то шелест, зловещим шёпотом влившийся в уши, и пол под ногами проломился.

Раздался дикий вопль.

Майяри спокойно осмотрела нанизанного на выросший земляной кол мужчину и шевельнула ресницами. Чёрное остриё втянулось в пол, и тело рухнуло на проломленные доски. Раздался испуганный крик и частый-частый хруст снега. Прикрыв глаза, девушка обратилась к земле, отслеживая беглеца, но вовремя осадила себя и распахнула веки. Хватит ей и тяги к камням. С жаждой убивать сложнее справиться.

– Не открывай глаза, – предупредила Майяри, подхватывая дрожащую Лоэзию под локоть. – Осторожно, можешь открыть.

Девчонка послушно распахнула веки и с облегчением уставилась на сани.

– Залезай и закрывай глаза.

Та послушно выполнила требуемое и уткнулась лицом в солому. Майяри прошлась по конюшне, подобрала разбросанные попоны и, засыпав ими сжавшуюся оборотницу, устроилась в санях.

Запор на больших двустворчатых воротах слетел от одного небрежного взгляда. Внутрь, злорадно завывая, ворвался ветер вместе с клубами снега. Вцепившись в передний борт, Майяри позвала свои силы. В ушах словно бы вода зашумела и, казалось, воздух пришёл в движение. Сани слегка подпрыгнули, словно нетерпеливый жеребец, оглобли поднялись, нацеливаясь на ворота, и под полозьями натужно заскрипел деревянный пол.

– Там! Там! – плюгавый, почти полностью лысый мужичок тыкал трясущимся пальцем в сторону распахнутой двери конюшни. – Луш вошёл, а его прямо снизу и… – он испуганно умолк и облизал обветренные губы.

– Щас посмотрим, – отмахнулся от него рыжеватый верзила и, закрыв лицо от летящего снега, в сопровождении ещё двух товарищей решительно зашагал к двери.

Внезапно распахнувшиеся ворота заставили их остановиться, а затем и вовсе броситься врассыпную, уберегаясь от стремительно вылетевших наружу саней. Брови рыжеватого поползли наверх, когда пустые безлошадные оглобли подались вправо и сани, едва не опрокинувшись, развернулись к ним боком. Взбесившийся ветер взметнул вверх столб снега, и ошалевший оборотень столкнулся взглядом с девушкой, вцепившейся в передний борт. Ресницы её слегка опустились, и незнакомка, одарив мужчину высокомерным презрительным взором, почти тут же потеряла к нему интерес и, недовольно кривя губы, осмотрелась. Ветер змеёй обвил косу вокруг её головы и заволок её фигуру снежной пеленой. Сани развернулись и понеслись прочь, в противоположную сторону от спешащих на помощь тёмных силуэтов.

– Это Тёмный дух! – плюгавый, размахивая руками, бросился к распахнутым воротам конюшни. – Это Идная[1]! Идная!

Мрачно сплюнув, рыжеватый скинул с себя тулуп и сквозь зубы процедил:

– Да ни хрена, – стащив через голову рубаху, он повернулся к товарищам и сообщил очевидное: – Девки сбежали. Лапы в зубы и за ними. Пока они не сообразили, что деревня в другой стороне.

Раздался хруст.

Трясущийся плюгавый, лихорадочно оглядываясь, влетел в уже выстуженное нутро конюшни, тонко взвизгнул, увидев труп товарища, и отшатнулся. Ему навстречу стремительно бросилась тень, и не успел мужик закричать, только рот искривить, как шея его хрустнула и он кулем свалился на пол.

Рладай переступил через тело и, хмурясь, выглянул в распахнутые ворота. Мимо неспешно и почти не скрываясь прошёл Шидай. Лекарь, привлечённый двумя полосами на полу, присел на корточки, внимательно в них всматриваясь, и тихо заметил: