– Неужто?

– Ага. Сестричкам никогда не перестать заниматься ерундой. Они ведь лучшие из лучших. Зюсска дождалась, пока ключник кивнул, и продолжила:

– Люди глядят на их работу и думают: «Ух ты! Красотища! Лучше не бывает!» А мастерицы знают: можно ещё затейливей, ещё ярче сделать! И распускают. И вяжут заново. И опять. Тут прибавят, там убавят, узор сменят и прочее. Возятся, а добиться, чтоб им самим нравилось – не могут.

– Что же делать? – неслышно произнёс Штиллер, глядя на монотонную работу проклятых.

Зюсска потянулась к нему обеими руками. В левой крючок, в правой – Слоновья Память:

– Уж не знаю, что этим бабенциям поможет, а я между делом подраться не прочь. Отложить клубок – и поохотиться на тварей обжорливых, буролесских. На рыб, всякое понятие о приличиях потерявших. Говорят, жизнь слишком короткая, чтобы стать мастером многих ремёсел. Глупость да скаредность! Народ свою суть тратить не желает. Впрок бережёт. А зачем её хранить? В гроб положить, некромантам на забаву? Тебя возьми: ключник-наёмник. Не будешь ведь двести лет без толку перед закрытой дверью стоять, чтоб её открыть похитрее. Войдёшь, как получится, если тебя внутри дело ждёт.

– Но как же? Создавать несовершенные вещи?.. – растерянно возразила одна из сестёр. Три рукодельницы давно прислушивались к разговору. Ключник заметил, а Зюсска – нет. Впрочем, та ничуть не смутилась:

– Заканчивать, отдавать, браться за новое. Что, страшно? Знаю. Могут сказать: великая мастерица, а петлю упустила, узор кривой, нить не в тон. Да и завершать работу непросто. Думаешь, вот нитку выйму, и сразу Костлявая в дверь постучит.

– А не постучит?

Удивительное дело, но вязальщицы Полотна Судьбы боялись смерти.

– И пусть, – твёрдо ответила Зюсска. – Небось, не гномья холера, не страшная бабка Илем, не Фенна Больная Совесть. У всякой сказки бывает конец. А кто слушал, поумнел да и дальше рассказал – молодец.

Старшая мастерица вручила Зюсске крючок для вязания.

Некоторое время длилось очень эмоциональное молчание.

– Свой вам не подарю, – решительно заявила Зюсска, помотав косичками. – У меня сумка-ловушка полуготовая валяется из шёлковой тролльей соломки. Он к ней лучше подходит.

– Жадина! – очарованно воскликнула сестрёнка-сматывальщица пряжи. – Но тебе другие больше не понадобятся. Этот меняет форму, если им ткнуть в новый клубок.

– Не люблю класть всех шушунов в один карман.

Штиллер нерешительно потянул приятельницу за рукав. Та покосилась на ключника насмешливо и с гордостью.

– Матушкой можешь не звать, не обижусь, – милостиво промолвила она. – Сколько, говоришь, платит дракон за платье, за веночки-розочки?

Штиллер сообщил.

– Сколь…?! Хм, неплохо, я согласна, но с одним условием. Столько же получит и матушка Розвитха, с благодарностями, – Зюсска с ехиднейшей гримасой погрозила в пространство чародейским крючком. – За то, что вырастила у себя в Гильдии Мастериц такую за-ме-ча-тель-ную рукодельницу! Сможешь устроить?

– Ох ты ж, лещ-косорот, – ключник потёр переносицу. – Спрошу Константа, у него точно есть книга о способах отъёма денег у драконов.

Хуго Келен приручил донника.

Тварь скакала вокруг бывшего рыбоведа, взбивая водовороты, делала стойку, изнывала от потребности дать лапу. Увы, лапа никому не требовалась. Поразительно, что такое существо вообще получилось укротить.

Но ещё более Штиллера удивила Бретта.

– Я свободна, – довольным тоном поведала наёмница. – В разводе.

– Как?!

– Несколько обязательств пришлось на себя взять, но можно сказать, я легко отделалась. Душу не заложила: как уже сказано, не верю я в неё, – Бретта наморщила лоб, похоже, ещё раз подсчитывая неведомые прибыли и потери. – А ты решил, что мы с Отиком обменяемся кольцами и на тройке морских слонов укатим в закат?