– То есть?.. – Штиллер перестал понимать.

– Фи-и-инн! Бицца-а-аро! – напомнила Бретта, завывая, как балаганная актриса и вспенивая воду драматическими жестами. Донник пришёл в беспокойство, но Отик цыкнул на зверя, и монстр виновато свернул смазанные свежим ядом щупальца и когти.

– Биццаро, конечно, – согласился Рен, – я думал, про это старьё уже не болтают на базаре.

Призрачный смех Треан прозвенел в пустоте.

– То и дело вспоминают снова. Вам бы уже вчетвером выкинуть что-нибудь особенное, а то народ волнуется, что так ничего и не произойдёт. Пора! – и невидимая рука легла на галантно подставленный локоть островитянина.

– Треан, сестричка! – Бретта неопределённо помахала рукой. – Показывайся почаще. Не то позабудешь, как это делается.

Матушка Розвитха властным жестом отодвинула страницу из Книги Полезных Дел. Штиллер и Бретта ждали, но могущественная старуха неторопливо ухватила дольку мелко нарезанного яблока и отправила в рот. Задумчиво пожевала и потянулась за другой. Оценив, сколько времени потребуется на всё блюдечко, ключник вежливо, но твёрдо поинтересовался:

– Так вы поможете нам, уважаемая мастерица?

Глава гильдии прищурилась.

– Вернуть Ребекке способность быть видимой окружающим? Нет, за подобную глупость я даже браться не стану. Ларс сделал заказ, его почерк? Так и думала.

– Какая разница? – хмуро спросила Бретта, неожиданно цапнув кусочек яблока и явно провоцируя матушку. Стоящая за спиной мастерицы тётя Агнисса тихонько фыркнула.

Розвитха откинулась в кресле, вынула из-под бока клубок ниток, скептически, как на только что снесённое яйцо, поглядела на него. Затем спрятала обратно.

– Ребекка стала невидимой в Михине, – высокомерно, в нос произнесла она. – Но это не значит, что именно здесь он лежит. Её… вид.

– Тут он или нет? – устало спросил Штиллер, уловив многозначность заявления вязальщицы.

– Молодой человек, не нужно меня за язык хватать, – обиделась старуха. – Не привыкла распространять слухи о тех, кто ко мне за помощью приходит. Но, – после чудовищно долгого молчания добавила Розвитха, – совсем без совета отпускать вас тоже неудобно. Придётся рассказать вам сказку.

– Не обязательно, – быстро предложил Штиллер, раздумывая, не поискать ли видимый облик Ребекки где-нибудь ещё. Скажем, в Подземном мире или в Скорпилюдских ямках.

– Слушай внимательно, Арвидов сын, – потребовала мастерица. Наёмники притихли, и тогда им рассказали сказку. Точнее, еремайскую притчу под названием «Прабабушка».

Еремайе, как известно, город рыбацкий. Женщины там – ведьмы добрые, нежные, с подрастающим поколением строгие и традиции вековые уважающие. Всякий был бы счастлив жениться на еремайке, если бы не их короткая молодость. В 25 лет они уже перестарки. Если такая забеременеет, родит мёртвого трёхлапого вурдалачка. Заботливые мамы за дочерьми строго присматривают, от себя не отпускают, шестнадцатилеток замуж выдают. В одном семействе – не доглядели. Родила Уна по весне дочку. Семья отступилась, конечно, чтобы сестрам от злых языков не доставалось. Построила Уна на берегу домик из обломков лодок, скрепила нутряным чародейством и стала рыбу ловить. Подвесит дочь в платок на спину и стоит по колено в воде, леща за лещом тащит.

Почуяли дитя синявки-утопленницы: за ноги хватают, вглубь тянут. Не раз выскальзывала девчушка в воду, но мать её у лиходеек отнимала. Разозлилась нечисть, давай сети да лески рвать! С лодки Уна рыбачит – кровь детскую учуют, дно пробьют, весь улов вынут. Соседи уговаривают дитя в Храм Морской Змеи передать, мол, там ребёнка в столице пристроят в услужение. Уна ревёт, отдавать дочь не хочет.