С глубоким беспокойством о твоей судьбе,

Любящий тебя Себастьян Шартон.

Тиа дважды перечитала последние строки и подняла взгляд. Мари стояла, потупив взор, с видом скромницы. 

Надо же так ошибиться в человеке. А ведь при первой встрече горничная ей совершенно не понравилась. И вдвойне не понравилось ее поведение сегодня утром, когда девица без всяких распоряжений со стороны Тиа, заявилась в комнату своей госпожи с сервировочным столиком и словами: “Доброе утро, миледи. Завтрак”. 

Тогда подобное самоуправство от прислуги показалось ей возмутительным.  Тиа чуть было не отослала Мари вниз, заявив, что будет завтракать в столовой. Но вспомнила Пса и передумала.

Встречаться с мужем хотелось, как можно реже.

И только когда девушка села за накрытый в комнате стол, обнаружила, что возле тарелки ее поджидает скромный конверт без подписи. 

- Мне бы хотелось помолиться, - медленно произнесла Тиа. - Я слышала, что рядом с особняком Аквилларов находится знаменитый храм Путеводной Звезды.

***

Он действительно оказался совсем рядом - не более десяти минут неспешной пешей прогулки. Даже не потребовалось закладывать экипаж. 

Храм встретил Тиа гулкой пустотой и запахом свечного воска. Она прошла сквозь помещение, нерешительно шагнула в исповедальный альков. Во тьме за деревянной решеткой кто-то был. Тиа слышала шорох его одежды, ловила отзвук дыхания и странный мускусный запах незнакомых благовоний. 

- Наставьте меня, монсеньор, ибо я на перепутье… - нерешительно произнесла она ритуальную фразу. 

- Пути человеческие полнятся сомнениям, - ответил мужчина за решеткой, и Тиа облегченно выдохнула, узнав родной голос, - но благодать Единого подобна свету звезды в ночи. Поведай, что тревожит тебя, дитя. 

- О, монсеньор… - Тиа тихо всхлипнула.

Щелкнул запор, деревянная дверь приоткрылась с легким скрипом, и Тиа смогла броситься дяде на шею. 

- Ну тише, тише, дитя мое, - шептал монсеньор Себастьян, гладя ее по голове. - Пойдем, милая, побеседуем в более укромном месте. Здесь может быть небезопасно.

Она доверчиво последовала за ним через деревянную дверцу, разделяющую альков и комнатку исповедника. Спустилась вниз по винтовой лестнице - до того узкой, что мнилось еще немного и стены сомкнуться и погребут их. Спуск показался Тиа невыносимо долгим, а ступеньки бесконечно длинными.

Воздух потяжелел, на сухих до того стенах стали попадаться влажные капли и узкий проход, наконец, раздался в стороны, пропуская ее в крипту с низким потолком. По углам помещения чадили факелы, освещая древний, потемневший от времени алтарь в центре.

Монсеньор закрыл за собой дубовую дверь и обернулся к племяннице.

- Теперь нас точно никто не услышит. Как ты, дитя мое? Расскажи, что Пес сделал? Надеюсь, он не был слишком жесток? 

В глубоком голосе звучало неподдельное беспокойство, глаза монсеньора светились сочувствием и теплотой.  

Тиа судорожно вздохнула, вспоминая вчерашний безумный день.

- Нет… он не был жесток. Но он… 

Стараясь, чтобы голос не дрожал, она рассказала об условиях, выдвинутых Псом. 

- Бедное дитя, - вздохнул клирик. - Как жаль, что тебе приходится проходить через это. Ты ведь еще так молода. 

- Вы меня презираете? - тихо спросила Тиа. - За то, что я согласилась стать его женой?

Монсеньор улыбнулся. 

- Ну что ты, Тиана?! Да, ты поступила импульсивно, поддалась чувствам. Но разве я вправе судить тебя? 

Тиа порывисто вздохнула. Она сама судила себя, успев тысячу раз упрекнуть за глупость и себялюбие. 

- К тому же, возможно, твой порыв был далеко не так уж неразумен… - глубокомысленно заметил клирик.