Он не мог позволить Лидии быть с собой рядом, любить себя, чувствовать связь. Он не мог к ней приближаться.

А вот теперь у него появилась такая возможность, и…

Он понятия не имел, как себя вести, что делать с этим чувством удовлетворения и спокойствия внутри. Это было так непривычно, ново.

Чарли оглядел полностью накрытый стол в гостиной. Он был накрыт на пять человек, слуги все еще занимались сервировкой, Вэл стоял у окна и смотрел вдаль, а Кэррол сидел в кресле, сложив ноги одна на другую, словно его ничто не волновало. Они все были с парадных костюмах, как будто это был не просто ужин, а торжество, достойное английской королевы. 

Чарли не знал, как с ним говорить. С Вэлом им удалось найти общий язык. Это Вэл выпустил его из клетки. Это Вэл рассказал про Лидию, про ее связь с ним и с Кэрролом. Это Вэл помог, объяснил, успокоил, дал каких-то внутренних сил и подарил уверенность в завтрашнем дне.

А Кэррол. На него все еще хотелось смотреть благоговейно, с восхищением и уважительной опаской. Но понять его, прочитать в жестах, в мимике, в словах, чего он хочет – это было практически невозможно.

Со стороны лестницы послышался стук каблучков, и Чарли обернулся, глядя наверх.

Сначала в проходе появилась сестра Кэррола, Лиз. Она с широкой улыбкой спустилась вниз и заняла свое место за столом, позволив Вэлу отодвинуть для себя стул.

А потом вышла она.

Лидия.

И у Чарли перехватило дыхание.

Он никогда не видел ее такой.

Другой.

Лидия всегда была красивой. С большими выразительными глазами, даже без косметики и прически, растрепанная и смешная, с высыпавшимися на лицо веснушками…

Но сейчас.

Как будто кто-то нажал на рычаг, и все женственное, сексуальное, страстное, выплеснулось из нее наружу, и красота ее сбивала с ног.

Он стоял внизу и ждал ее.

Как будто так было нужно. Как будто он был создан для этого – стоять там, смотреть с восхищением на ее тело, обтянутое роскошным синим платьем, на ее ноги, ступающие по лестнице, на ее лицо.

Все, о чем Лидия могла думать сейчас – как не упасть. Потому что каблуки были жутко высокими, платье – узким, а коленки дрожали от предвкушения, ведь там был Чарли. Ее Чарли. Ради которого она поехала неизвестно куда, встретилась с настоящими монстрами, пережила то, о чем пишут только в книжках, нагнетая атмосферу мрачной музыкой и темным цветокором.

Чарли стоял и ждал ее. А она спускалась, как будто в замедленной съемке и, кажется, не дышала, пока не оказалась прямо перед ним.

Он подал ей руку.

Ладони ее тряслись.

– Чарли, – прошептала она, все еще не веря, что это он. Что он реальный, она нашла его.

– Привет, мелкая, – ответил он тихо, не улыбаясь, все еще рассматривая ее.

Она вспомнила это прозвище. Как же она его ненавидела.

«Отойди, мелкая».

«Хватит таскаться за мной, мелкая».

«Мелкая, заведи себе нормальных друзей».

«Ты что творишь, мелкая?!» – в тот единственный раз, когда она сорвалась, когда попыталась поцеловать его, но была отвергнута и потом долго рыдала, лежа в своей комнате и накрывшись подушкой.

Она ненавидела это прозвище, но сейчас оно вдруг показалось ей таким родным, таким любимым, что Лидия только чудом не расплакалась, услышав его.

Казалось, прошла вечность, пока они стояли так у лестницы, держась за руки. В комнате звенела тишина, или просто она ничего не слышала из-за нахлынувших чувств? Как будто даже ее сердце не билось все это время.

Пока Кэррол не прервал их своим властным тоном:

– Это, конечно, все трогательно, но вы что, собираетесь стоять там до Второго пришествия?

Около получаса единственными звуками в комнате был стук вилок о тарелки.