А я сжимаюсь в комочек в ожидании самого худшего.

6. 2.3

Цвейн стоит, сжимая в руке платок с моей головы.

А я теряюсь, от своей реакции.

Он всего лишь снял платок, освобождая копну волос, что теперь рыжей волной рассыпается по плечам.

Чувствую себя при этом, будто он с меня платье снял. Непривычно и пусто, словно чего-то не хватает.

— Отдай, — шиплю грубо, желая тем самым компенсировать свою глупую реакцию.

— Платок ты больше не носишь! — рявкает он, сминает ткань и швыряет в угол.

— Что ты делаешь? — меня топит возмущение.

Бросаюсь за клочком ткани, но чувствую, как крепкая рука берет в захват мой локоть.

— Ты не расслышала?

— Но я привыкла к нему!

— Отвыкай! — звучит новый приказ. — Зачем он вообще тебе?

— Мои волосы слишком вызывающие, — выдаю заученную фразу.

— Кто это тебе сказал?

— Цир, — признаюсь тихо.

— Ну конечно, — и без того темные глаза Цвейна становятся еще темнее. — И что в этом плохого?

Смотрю на него, не зная, что ответить.

Что плохого с том, что волосы могут стать предметом вожделения? Да взять хотя бы то, что приличные жены о таких вещах не думают.

Но Цвейну я об этом, конечно, не говорю.

Ему не нужна приличная жена в моем лице, у него будет другая.

Вспоминаю об этом и закусываю губу.

Не знаю, возможно, играет женская гордость, толики которой у меня еще остались, но эта мысль задевает и по-своему ранит.

— Ничего плохого, — я рывком освобождаю свой локоть, но Цвейн и не держит сильно. Отхожу на пару шагов назад. — Оттачиваешь на мне навык общения с будущей женой?

Говорю и прикусываю язычок. Ну вот зачем я снова нарываюсь?

Но Цвейн на этот раз реагирует на удивление спокойно. Лишь подходит ближе, беря в плен своего взгляда, проводит костяшками ладони по волосам, едва касаясь.

— Я и без того знаю, как обращаться с женщинами, — звучит так двусмысленно, особенно когда его голос царапает сиплыми нотками.

И так неправильно стоять тут, во дворце императора и отца Цира, и разговаривать с его братом о таких вещах.

Боги, Лив, как ты до такого докатилась. Немыслимо!

— Покажешь, где здесь можно привести себя в порядок? — поспешно меняю тему.

Цвейн усмехается, но показывает на дверь, которая ведет в комнату для омовений. Куда я и ретируюсь поспешно.

А когда выхожу, посреди комнаты вижу стол, который ломится от еды и напитков.

— Ужин, — скупо кивает Цвейн на яства.

Но мне кусок в горло не лезет.

За окном уже занимается закат. А это означает одно. Скоро придет время для Священного пламени.

Думаю об этом, а у самой мурашки по коже. Холодят и пронимают до самых костей.

— Мне пора, — подтверждает мои догадки Цвейн. Да, к Священному пламени женщины обычно не допускаются. Только в исключительных случаях. Но я отказалась от этого варианта.

— Я закрою дверь, чтобы тебя никто не беспокоил.

Киваю ему отстраненно, ведь все мои мысли там, за пределами дворца. В том месте, где совсем скоро загорится огонь.

Время для меня замирает. Превращается в вязкую субстанцию, что обкладывает со всех сторон и тянется, тянется.

На душе — полная сумятица, ведь еще утром я и в страшном сне не могла предположить, как закончится этот день.

За окном стремительно темнеет, когда я вижу алую вспышку разгорающегося костра.

Нетрудно догадаться, что происходит там, в отдалении.

И в эту секунду что-то екает внутри. Я сначала даже не понимаю, что происходит.

Опираюсь руками на подоконник и вслушиваюсь в себя.

Слабое, едва заметное, трепыхание повторяется.

И вспышка озарения прошивает меня, выбивая воздух.

Малыш шевелится!

Впервые!

Такое необычное, радостное чувство, волной накрывает, смывая меня из реальности.