Зул усмехнулся:

— Еще чего! Как прошло?

— У Гербера тут туча правок, я бы до завтра хотела их отработать. Потому что завтра будут новые…

— Так вот, Гербер, — прервал он мой трудоголический порыв, —  настоятельно рекомендовал отпустить тебя домой и строго наказать, если ослушаешься его пожеланий.

— А он любитель строгих наказаний, — присвистнула я, поднимаясь с кресла. — Не будем тогда злить Правящего…

— Я тоже так думаю, поэтому карета подана. Отправь мне его правки, завтра дам уже отредактированный документ.

Чувствовала себя каким-то неправильным катализатором процесса. Приличный бы работал на благо коммуникации и ее продуктивности, я же, кажется, все только усложняла. Значит, вникать мне в договор не нужно… Зная Зула, закрадывалось нехорошее предчувствие, что договор для Магистра — всего лишь предлог. Чем еще объяснить, что он с закрытыми глазами собирается пойти на уступки этому «Шерхану»? А не намеренно ли он наделал в договоре столько зацепок, о которые мы с Алексом спотыкались по пять раз на раздел? Тянул время?

— И Алиса… про Глеба Вольного, — напомнил про утреннюю тему Магистр.

— Не надо, Зул, прошу, он больше меня не тронет.

— Пообещай мне, что что бы ни случилось — ты больше не будешь с этим бороться сама.

Я глубоко вздохнула, задумавшись.

— Обещаю постараться.

— Ох, Карельская… — вздохнул Зул. — До завтра.

Даже добравшись благополучно домой под чутким присмотром Максима Валерьевича, я чувствовала, как по краешку нервов скользит и набухает возбуждение. Меня будоражило от предвкушения и опасений. Алекс напоминал мне пробоину в границе мира. Он, как черная дыра, затягивал меня, стоило оказаться в поле его досягаемости. Часть меня уже прикидывала направления, в которых я буду вскоре драпать, и одно из них — самое перспективное — вело домой. «К папочке под хвост», как выразился Шерхан. Но это был совсем крайний случай.

Я решительно помотала головой в отражении зеркала в ванной и с наслаждением опустилась в горячую воду, пытаясь игнорировать право голоса другой моей части. Части, прожжённой в опасных связях, помнящей вкус опасной страсти и наслаждения, что она дает. На острие клыка, на волосок от гибели. Убийственное роковое искушение. Интересовало ли мою кошку что-то другое? Не это ли во мне разглядел Гербер, когда сказал, что я переоцениваю своего зверя? Такой умный и проницательный?

Я боялась, что да. Зверь, ставший Правящим не по праву наследования, мог только победить вожака и бросить вызов всем самцам стаи. Да, казалось бы, время цивилизованное. Но сила Правящего всегда была разменной монетой в вопросе власти. Если смог подчинить — он будет главный. И звери не смогут его ненавидеть — сила зверю просто так не достанется. А, кроме того, на них есть высшая управа в случае чего.

Как же зудело позвонить отцу! Я крутила возможный диалог, но каждый сценарий приводил меня, согласно интуиции, к тому, что отец строго-настрого запретит вести дела с Гербером, позвонит Зулу… и мы потеряем филиал Института в Швейцарии.

— Черт, — сморщила я нос и спохватилась — неужели и правда так часто его морщу, что Шерхан заметил?

Я закатила глаза и вылезла из ванной. Зеркало подтвердило — нос был действительно очаровательным, даже если его чуть поморщить.

Собирая волосы по плечам, пальцами скользнула по остаткам метки на шее. Почти зажила, но все еще болела. В зеркале виднелся уродливый розоватый след. Но болел не только он. Стоило вспомнить Глеба, тело начинало ломить, как в лихорадке. Чертова метка!  Ее яд продолжал отравлять, требуя возвратиться к хозяину. Надо было просить помощи сразу же, как он поставил ее, но я привыкла решать проблемы сама, надеялась…