– Что же? – Девичьи щеки покрылись румянцем смущения.

– Последние два года, моя дорогая, вы вели странную жизнь, совершенно несвойственную молодой девушке. Вас окружали только несчастья, бедность и откровенная нищета. Прошу вас, не разговаривайте обо всем этом… там, у ее светлости.

– Почему же? – удивилась Торилья.

– Потому что людям неприятно слышать о подобных вещах, мисс Торилья. Они хотят беседовать о веселом, а не о грустном. – Немного помолчав, Эбби продолжала: – Вы помните, как ваша мать говорила хозяину: «Ободрись, дорогой, разве ты способен принять все горести и грехи мира на свои плечи?»

– Да, я помню, как мама говорила это, – промолвила девушка с грустной улыбкой. – А папа обычно отвечал: «Неужели я выгляжу таким занудой?»

– Именно так, – согласилась Эбби. – И после смерти вашей незабвенной матери хозяин сделался именно занудой, мисс Торилья, – с точки зрения светского человека.

– Мне он не кажется занудой! – воскликнула Торилья.

– Конечно, моя дорогая, но не все это понимают, – смягчилась Эбби. – А потому забудьте обо всем, что видели здесь: вернитесь к светлой жизни, которая была у вас дома.

Последние слова Эбби сказала преднамеренно, и в синих глазах Торильи вдруг вспыхнул свет.

Девушка вспомнила, как счастлива она была в родной семье, среди благодатной деревенской природы, где крытые соломой домики утопали в цветущих садах.

– Обещайте мне, – потребовала Эбби.

– Не быть занудой? – переспросила Торилья. – Да, я обещаю. Но, Эбби, так жаль, что ты не едешь со мной! Если кто-нибудь из нас заслуживает праздника, так это ты!

– Для меня будет праздником уже то, что вы наконец повеселитесь.

Она посмотрела на дорогу и заметила вдали дилижанс.

– Вот он! – обрадовалась Эбби. – Ну что ж, в добрый час, моя дорогая. Наслаждайтесь каждым мгновением и забудьте обо всем грустном.

Обняв старую служанку, Торилья поцеловала ее в обе щеки.

– Спасибо, дорогая Эбби, за то, что ухаживаешь за папой. Я буду на свадьбе Берил лишь благодаря тебе.

– Передайте от меня ее светлости огромного счастья, – сказала на прощание Эбби. – Надеюсь, муж окажется достойным ее.

– Я тоже надеюсь на это, – ответила Торилья.

Дилижанс с грохотом остановился возле них. Его крыша была заполнена багажом, на котором разместились несколько пассажиров-мужчин. Кондуктор соскочил, чтобы поднять небольшой, с закругленной крышкой саквояж Торильи, и, прежде чем открыть перед девушкой дверь, отправил его на крышу. Торилья заметила, что для нее на заднем сиденье осталась только узенькая полоска между двумя дородными селянами.

– До свидания, Эбби, – промолвила она и, поднявшись внутрь, стала извиняться за то, что ступает по ногам пассажиров.

Кондуктор забрался наверх, а Торилья, примостившись на сиденье, выгнулась вперед и помахала рукой. Эбби махала ей вслед. Она улыбалась, хотя в глазах ее стояли слезы. Кучер щелкнул кнутом, и дилижанс отправился дальше.

Маркиз Хэвингэм лихо направил великолепную четверку гнедых во двор гостиницы «Пелиган». Его дорожный фаэтон, сделанный по особому заказу, был легче и быстрее, чем другие повозки на дороге.

– Похоже, мы сегодня установили рекорд, Джим, – заметил маркиз.

– Превосходный результат, милорд. – Джим уже представил себе, как станет хвастаться им в пивной перед конюхами.

Маркиз недовольно оглядел заполненный модными колясками двор. Их здесь оказалось больше, чем он предполагал.

– Конечно же! – внезапно воскликнул он. – Донкастерские скачки! Я совсем забыл о них!

– Надеюсь, вашей светлости будет здесь удобно, – умиротворяюще произнес Джим. – Мистер Гаррис уже обо всем позаботился.