— Ты омерзительный, — остатки улыбки неизбежно сползают с лица. Будь на моём месте другая девушка, без ужасного багажа тяжёлого прошлого, возможно, она бы и посмеялась. Но я — нет.

И меня совершенно не колышет, что грубые высказывания могут обидеть лежащего рядом. Он не надуется — что ты ему ни скажи. Проверенная тема, ведь после побега Ноя ни одного лестного слова из моих уст Джон не слышал.

В тот злосчастный день, поднявшись в спальню наверх, я принялась лихорадочно набирать дяде Паше, в клинике которого работает Ной. Собиралась умолять вернуть его обратно. Просить отказаться принимать его на рабочем месте и заставить помогать мне на Аляске. Один Павел Сергеевич, друг нашего покойного отца, имеет хоть какое-то, но малюсенькое влияние на Артёма. Брат прислушивается к мудрому авторитету, и я надеялась на его помощь и поддержку в этом нелёгком вопросе. Увольнение Ноя Джоном было наверняка согласовано с Артом.

Но его телефон был недоступен... Дозвониться до дяди Паши не удалось.

Набрать напрямую Артёму я так и не смогла — не нашла в себе сил. Позвонить брату и просить о чём-либо — выше моей гордости. Унижаться перед ним и молить переиграть изгнание помощника означало бы, что я пришла к нему на поклон. Или, ещё хуже, приползла на коленях.

А этого не будет. Никогда.

Однажды я отчаянно нуждалась в нём, но так и не получила помощи и поддержки. С тех пор Артём Князев был вычеркнут и несколько раз зачёркнут из списка тех, кто мне жизненно необходим.

В общем, я долго сидела на полу, прижавшись спиной к двери. Уронив лицо на ладони, проживала внутри битву, принимая тяжкое решение...

27. Глава 8.3

В какой-то момент я соскочила и со скоростью света начала вытаскивать из шкафов все свои вещи и бросать на кровать, а затем лихорадочно запихивать в небольшую сумку. Схватив её, прошагала к выходу из комнаты, но замерла, протянув руку к двери. Не смогла. Пришлось вернуться обратно к кровати и посидеть ещё около неё.

В таких раздумьях и метаниях я провела полдня, пока не поняла, что не откажусь от свободы. Она уже почти в руках, и Грей не сможет отнять её у меня. Не позволю.

Но есть ещё кое-что...

В главной причине страшно признаться даже самой себе, но основную роль в том, что я не решилась переступить порог, оказалось то, что бросить Джона здесь одного оказалось для меня непосильным.

Похоже, такова моя участь — проживать жизнь в одиночестве, теряя близких людей. При рождении я лишилась матери, будучи совершеннолетней — отца и брата. Плюс ко всему, у меня отняли ещё и парнишу, скрашивающего будни в холодном заточении.

В конечном итоге пришлось смириться с мыслью, что я осталась одна — без помощи и поддержки.

Отмахнувшись от размышлений, слегка встряхиваю головой, прогоняя непрошенные воспоминания.

— Достаточно. Переворачивайся на живот, — протягиваю немного рассеянно. — Спину будем будить.

— Садистка, — бурчит он сквозь зубы, но подчиняется. Джон с усилием перекатывается на бок, отталкиваясь локтем.

— Я всё слышу, — цокаю, глубоко вздохнув. Наши перепалки и пререкания не закончатся никогда. — Теперь прямые подъёмы ног. Одна за другой.

Иногда рядом с ним сама себя не узнаю. Ощущение, что с Греем я более злая и... настоящая, честная, что ли?

Мне не приходится прикидываться хорошей и послушной девочкой, стараясь оправдать ожидания отца, как делала это в детстве. Отныне я не притворяюсь доброй на работе, когда нет настроения или плохо себя чувствую. Не стараюсь понравиться и быть «удобной». Не улыбаюсь через силу, не притворяюсь, что всё в порядке.