Происходящее кажется мне нереальным.
Будто ещё один кусочек сна. Осколок кошмара.
Солдаты что-то кричат, суетятся служительницы, но для меня мир сливается в общий гул.
Но раз ОН здесь… значит ли это, что отражение было право – и мои сны, это возможное будущее? Если кто и заявится за этим зверем, то это будут не солдаты Руанда. Это будут его соклановцы. Они разрушат обитель. Отомстят нам всем.
Значит… грядущее предрешено?
Значит… мы всё умрём?
Сердце спотыкается в груди, а потом начинает колотиться так бешено, будто сейчас проломит рёбра. Я вдруг понимаю – вот он, мой шанс на искупление.
Вот то огромное доброе дело, что я могу совершить!
Предотвратить ужасное будущее. Остановить резню до её начала.
И тогда…
Тогда…
Я искуплю вину.
И стану свободна!
– Смотрите, – вдруг говорит кто-то, – безумица-то улыбается.
Глава 3
***Элиза
– Ох, Элиза… Ты серьёзно хочешь поговорить с тем ирбисом, которого привезли три дня назад?! Ты совсем ненормальная? Кто ж тебя пустит в темницу? А если разрешат – это будет ещё хуже! Да я бы в обморок упала только от его вида! Они страшные! Уродливые! – шептала маленькая Тия, натягивая одеяло повыше. Её волчьи уши испуганно прижались в человеческой голове, и хоть хвоста я не видела, но уверена – он тоже поджался.
– Ну не знаю… Он показался мне скорее красивым, – ответила я, снимая со швабры грязную тряпку.
“Пугающе красивым”, – добавила в уме.
– Ни за что не поверю! Они воплощение кошмара!
– Тебе и мышь покажи – в обморок хлопнешься, – заметила я, полоская тряпку в ведре. Потом насадила её на деревянную швабру и с нажимом провела по полу. Протянула вдоль ряда коек с пациентами, собирая пыль.
Через окна проникал дневной свет. Запах мяты от лекарств смешивался с неизменным гнилостным запахом болезни. Тишину разбивало дыхание пациентов и редкие высказывания Тии.
Здесь была палата для сложных пациентов.
Многие из местных молча смотрели в окно, не реагируя на окружающий мир. Другие почти всегда спали или отвечали односложно. Но Тия была иной. Разговорчивой, хотя и очень пугливой. Одним словом – ребёнок. Ей было от силы десять. И она застряла в частичной трансформации.
– Конечно, упаду! – тут же вскинулась Тия, и её волчьи уши встали торчком, а в глазах заблестели испуганные слёзы. – Мыши – переносчики чумы! А ещё скверны. Знаешь, как опасна скверна? Сначала заболеешь – не заметишь, а когда поймёшь – поздно будет. Она уже высушит твою душу. Эмоций не останется, будешь как сухой колодец. И тогда обратишься в зверя, и зверь будет чёрный как ночь. Кинешься на тех, кто рядом. Загрызёшь родных и даже не заплачешь.
– А чего плачешь ты?
– Не знаю, – утёрла слёзы Тия и громко всхлипнула. Печально посмотрела на меня волчьими глазами. Чёрный зрачок окружала рыжеватая радужка.
– Вспомнила что-то? – спросила я, отставляя швабру к стене и присаживаясь на её кровать.
– Нет… – девочка помотала ушастой головой.
Дело в том, что у Тии почти не было памяти о прошлом. И не только о давнем, но даже меня она забывала, стоило не зайти пару дней. А сейчас – запомнила, всё же я заходила очень часто. Она была немного странной – порой даже страннее меня. Всего боялась. Вот и сейчас вдруг уставилась куда-то мне за спину и задрожала, будто увидела взведённый, направленный на неё арбалет.
Я обернулась на окно… По раме полз паук. Самый обычный, тот, что ловит мелких насекомых.
– О нет, – гробовым голосом прошептала Тия.
Вздохнув, я подошла и подставила руку. Паук осторожно коснулся моей ладони ногой, а потом переполз.
– Видишь, не кусается, – сказала я.