- На ночь глядя на перроне тебя не бросят, не переживай, - проинформировал профессор.

Тим и не переживал, но поймав драйв от самостоятельных поступков и решений, хотел теперь быть самостоятельным до конца, а не бежать за помощью к старшим. Выйдя на небольшую площадь за так называемым вокзалом, Тимофей понял, что пора поступиться принципами и включить благоразумие: ни души на улице. И это в одиннадцать вечера. В пятницу! Да в Питере в центре в это время жизнь кипит и бурлит: местные спешат отдохнуть, туристы, как тараканы, расползаются по всем улочкам и переулкам центра, да и в спальных районах точно ещё не наступает тишина.

Степан Аркадьевич, которому Тим все же позвонил, подошёл к вокзалу минут через двадцать. За это время парень успел изучить площадь, окружавшие ее трёхэтажные одно- и двухподъездные дома, аллеи деревьев, уходящие двумя лучами от площади. Выходить за пределы освещенного пятачка Тим не рискнул, хотя мимо него за все время ожидания не прошло ни одного прохожего. Только вальяжный серый кот скрылся между домами, никак не обратив внимания на парня.

Воздух в городке был… сладкий и как будто звонко прозрачный. Небо высокое-высокое. Тимофей постоял несколько минут, запрокинув голову и рассматривая луну, облака и звёзды. То ли ощущение свободы так пьянило голову, то ли терпкий запах подпревающей листвы, яблок и цветов. Откуда-то Тим знал, что это именно запах яблок, наверняка же в садах ещё висят на ветках деревьев.

А ещё он был уверен, что пахнет астрами - теми невзрачными цветами, что похожи на мохнатые шары всех оттенков розового и ассоциируются с первым сентября и букетами в школу. Хотя сам молодой человек будучи школьником тащил учительнице элегантный и дорогой букет из орхидей, лилий и роз – мама сама составляла цветочную композицию, но он точно знал, что астры выращивают специально ко дню знаний.

Степан Аркадьевич оказался крепко сбитым, высоким мужчиной, на вид ровесником отца Тима. Светлые, возможно серые, умные глаза и коротко стриженая русая шевелюра, есть ли седина, как у папы, в темноте Тим не разобрал. Вот лицо у мужчины было примечательное – как будто грубо высеченное из камня: острые углы подбородка и скул, резко очерченный нос и надбровные дуги, тонкие четкие губы. Природа явно поскупилась на мягкость, создавая это лицо, но тем не менее характерность и гармоничность ему были присущи.

- Степан Аркадьевич, - протянул руку мужчина.

- Тимофей Алексеевич.

Крепкое рукопожатие теплой широкой ладони напомнило Тиму о наставнике и его премудростях. «Если у вашего визави ладонь при встрече холодная и мокрая, то обратите внимание на сосудистую систему и эндокринологию. Но если при прощании руки потеплели, то это чистой воды психосоматика, нервы, пациент боится вас до колик в животе. И это тоже надо учитывать, мой юный друг. Любая мелочь может решить судьбу человека».

- Что ж, Тимофей Алексеевич, добро пожаловать в N. Мы, конечно, не северная столица, но не совсем глушь. Работы много, опыта наберетесь – хоть сразу по всем специальностям докторские защищай. Лазарь Моисеевич проинформировал, что вы хирург? – увлекая за собой в темноту переулка, Степан Аркадьевич легко вел разговор.

- Да, но диплом только получил. И больше меня тянет в терапию.

- Диплом предъявите кадрам и можете убирать в стол, в работе он вам не пригодится. Важны реальные знания, ну и опыт. А это дело наживное. Молодым у нас дорога. Всему обучим. Жить пока будете у меня. Вы без семьи?

- Без, - Тимофей рассматривал улицу, по которой они шли. Многоквартирные дома закончились, и начался частный сектор, дома за высокими заборами, палисадники за штакетником. Все ему было интересно и внове, поэтому отвечал Тим односложно, все больше крутя головой.