А утром Тимофей проснулся в какую-то дикую рань. Он поначалу даже и не понял, ночь на дворе или раннее утро. В окно орал петух. Нет, орал он не прямо в окно, а где-то у соседей в курятнике, но Тиму показалось, что кричит пернатое ему прямо в ухо. Парень перевернулся на другой бок, накрыл голову подушкой и попытался снова уснуть.

Второй раз его разбудил звонок телефона. Мама, понял по классической мелодии, Ещё не до конца проснувшись, он ответил на звонок:

- Да, мам, - сонно выдохнул в трубку, потирая лицо ладонью.

- Здравствуй, сыночек. Я разбудила? Уже одиннадцать часов, пора вставать! – вроде и нежно, с воркованием, но очень категорично заявила Алина Максимовна. – Ты сегодня будешь на обед, - даже не спрашивая, а скорее утверждая. - Что приготовить?

- Нет, мам, сегодня не буду, - Тим потряс головой, чтоб быстрее прийти в себя после резкого пробуждения, поежившись, потому что в комнате было прохладно, и с замиранием сердца ответил, как в воду ледяную ухнул: - Я уехал, мам. Надолго. В другой город. Жить и работать, - рваными фразами как будто телеграфировал.

На том конце наступило молчание. То ли мама не услышала, то ли ещё не до конца поняла. Тим приготовился к истерике и стенаниям.

- Я в квартире оставил письма тебе и деду. У тебя есть ключи, забери. Я все изложил как можно доступнее. Но правда, мам, мне очень надо поступить именно так.

- Я поняла, отец тебя очень обидел в ваш последний разговор, - с ноткой истерики, но пока ещё держа себя в руках, начала Алина Максимовна. – Я с ним уже поговорила! Он осознал свою вину!

Тим хмыкнул, потому что попробовал бы отец не осознать. Он, наверное, уже тысячу раз пожалел о том, что уступил маме роль серого кардинала в их семье. Она упивалась своей властью, подавляя мужа и сына. Об истинных причинах такого положения вещей Тимофей не знал и даже не догадывался, что привело его маму к роли воинствующей царицы. Конечно, он видел измены отца, но свято верил в то, что мать об этом не знает. Сын не одобрял отца в этом вопросе, но и не осуждал, предпочитая занимать место стороннего наблюдателя. Хотя именно опоры и жалости жаждала от сына Алина Максимовна.

- А как ты уехал надолго? А работа? – до мамы Тима стал постепенно доходить масштаб бедствия.

- Я уволился из клиники. Буду здесь работать, мам.

- Как уволился? Нет, это ерунда какая-то, розыгрыш! Ты меня разыгрываешь, Тимушка? – с надеждой спросила Алина Максимовна.

- Нет, ма. Это правда. Я не обиделся на отца, я его услышал. И принял решение. Свое собственное решение. Поработаю здесь врачом, наберусь опыта, пойму в конце концов чего я стою без фамилии деда и без папиных договоренностей! – к концу своей пламенной речи Тим начал заводиться, чего в разговоре с мамой нельзя было делать категорически.

Она, как энергетический вампир, улавливая слабину оппонента, могла раскачать на сильные эмоции даже унылого флегматика. А уж болевые места мужа и сына она знала отлично. Знал такую особенность мамы и Тим, поэтому давно приноровился не выказывать ей сопротивление и не обнажать накал эмоций, чтоб не за что было зацепиться.

- Ты всё-таки обиделся на папу, - так и не услышав то, что пытался донести до нее сын, Алина Максимовна продолжала гнуть свою линию. – Он был не прав! Возвращайся, отец точно пустит тебя в терапию. Я обещаю.

- Нет, мам. Я уже решил, - обречённо вздохнул Тимофей. Как объяснить маме свою точку зрения, он не знал. Вот уж поистине «не спорьте с дураками».

- Я поняла, - трагическим голосом воскликнула мама в трубку, - ты хочешь моей смерти! Ты подумал, как я буду здесь без тебя?! Все! У меня поднялось давление, голова раскалывается, - уже тихим, но надрывным шепотом начала она свою обличительную речь.